Через пропасть в два прыжка

— Это мне черные подарили за дружбу с народом, — он расхохотался. — Лучше бы «шарпом» одарили… А наши обошлись только благодарностями… Где же эта книжка? — Он рылся в ящике. — Ах, вот она… Так, так… А,Б,В,Г… Га… Ге… Григорьев… Гуркова Катерина Петровна! Есть телефон, пишите… — он продиктовал номер. — Еще посмотрим, кто подходит…

Он дотошно перерыл всю книжку и продиктовал еще два или три телефона бывших однокурсников и однокашников, с кем, по его мнению, мог общаться в те стародавние времена юный американец по имени Роберт Вильсон.

И застолье продолжилось своим чередом… Лишь поздно вечером, наговорившись и навспоминавшись вдоволь, Майя и Стив вышли из дома. От крыльца подъезда им вслед долго махал рукой гостеприимный хозяин, а его супруга, отодвинув занавеску окна, добродушно улыбалась с четвертого этажа.

— Приезжай еще… Будем рады!

— Хорошо… Как-нибудь! — отвечал Стив, ведя под руку Майю Семеновну Скоробогатову.

И ни он, ни она еще не знали, что это их последний вечер вместе.

ГЛАВА 23. МОСКВА. ДОМ НА ТВЕРСКОЙ

Солнце попало в окно квартиры Вашко и если бы могло удивляться, сделало бы это непременно. Она походила на огромный склад. Все комнаты от пола до потолка были заставлены огромными цветными коробками с иностранными наклейками. В них были лекарства. Еще ночью Кириченко, Мышкин и другие солдаты, разгрузив армейский грузовик, попрощались и уехали восвояси. А Вашко и Курт до самого утра полоскались в ванной, брились, пили чай.

Когда Вашко продрал глаза, часы показывали начало десятого. Расталкивая спящего на раскладушке обложенного со всех сторон коробками Курта, он пристально разглядывал его заспанное лицо.

— Эй, камрад! Подъем!

— Гутен морген, — приветствовал его водитель, удивленно озираясь. — Добрый утро…

Добрый-то добрый, а вот с глазом у тебя не полный порядок, — пробурчал Вашко недовольно. — Ишь какой синячище, глаз заплыл совсем…

Это есть ничего… — бодро вскочил на ноги Курт и начал натягивать на себя одежду. — Сейчас будем доставать из коробки «плюмбум примочка»…

— Свинцовая, она, знаешь, тоже не сразу действует…

— Делать надо дело… — многозначительно пробурчал Курт, разглядывая себя в зеркало. — Мне есть надо быть там, где вчера…

— Встреча, что ли, какая? — вытряхивая на сковороду яйца, поинтересовался Вашко.

— Так точно! — ответил Курт, позаимствовав фразу из обихода вчерашних солдат. — Мой напарник есть ждать меня на старом месте.

— Какой напарник? — заинтересовался Вашко.

Второй шофер… Мы в дальний поездка ходим вдвоем…

— А чего ж он тебя бросил?

Э-э-э… — покрутил Курт в воздухе растопыренной пятерней. — Старый знакомства. Амурный дела…

Тебе идти нельзя, — сразу охладил его пыл Ваш-ко. — Куда с такой физиономией. Сразу же загребут в вытрезвиловку.

— Что есть «вытрезвиловка»?

— Дом, где лечат пьяниц.

— Который пьют много шнапс и поют «Подмосковный вечера»?

— Ну, положим, поют они про «шумел камыш», но сути дела это не меняет. Придется тебе, камрад, сидеть здесь в квартире, а уж я твоего друга найду…

— Ты его есть не узнать…

— Как опишешь. Портрет дашь?

— У меня нет портрет. Фотографии нет.

— На словах, на словах…

— Нет, это никак не есть возможность…

— А если грузины все еще там? — искоса посмотрел на водителя Вашко. — А у меня машина — раз, и там, раз, и обратно…

— Нет, мы едем будем вместе. Я не буду выходить из машины, а ты подзовешь его внутрь. Так хорошо?

— Так хорошо! Садись лопать яичницу… Прости, бекона сегодня не завезли…

И они сели за стол.

ГЛАВА 24. ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК ВБЛИЗИ СТАНЦИИ ГРИВНО. МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

Остановив машину примерно в ста метрах от начала переулка, именуемого Дачным, Липнявичус закрыл дверь «москвича» и дальше пошел пешком. Дом Скоробогатовой он увидел издали. А напротив него в тени раскидистого куста сирени сидел старик.

— Добрый день, дедушка! — приветствовал его Иозас.

— Здорово живешь, молодец, — окинул его подозрительным взглядом старик.

— Скажи, а не знаешь ли ты случайно, не продается ли здесь вблизи какой дом?

Дед пристально с испугом посмотрел на незнакомца и отодвинулся на край скамьи.

Чего замолчал? поинтересовался Липнявичус.

Дед неспешно раскурил папиросу.

— С Прибалтики, что ли? — выпалил он с дрожью в голосе.

С нее… — опешил Липнявичус. — А откуда знаешь? Акцент, что ли?

— У тебя как раз акцента нет… — недовольно пробурчал дед. — А ну-ка, мил человек, покажь паспорт…

Липнявичус полез в карман и извлек документ, распахнув на странице с фамилией, подсунул его под нос старику.

— Лип-ня-ви-чус, — по складам прочел тот трудную для него фамилию. — Литовец, что ли?

— Точно так…

— Квартиру ищешь? Видать, здорово вас там прищучило, что даже литовцы в Москву бечь надумали…

— Да нет, дедушка, я давно живу в Москве, а сейчас дачу на лето ищу. Надо, понимаешь, детей выгулять…

— А-а-а… — неопределенно произнес дед. — А ты вот энту напротив проверь… В самый раз подойдет!

— А кто там живет?

— Баба. Одинокая… К ей как раз вчерась один наезжал… Тож из Прибалтики. Может, и не сдала еще…