Через пропасть в два прыжка

Расположенное на краю деревни кладбище было по колено занесено снегом. Спотыкаясь, проваливаясь в сугробы, Лапочкин, сопровождавший его участковый и добродушный толстяк из прокуратуры пробрались в самый дальний угол, граничивший с оврагом, поросшим мелким ельником. Мерзлая земля поддавалась туго, рабочие то и дело брались за лом. С потемневшего неба сыпала мелкая сухая крупа.

— И как это произошло, — оправдывался полноватый капитан-участковый. — Закопать — закопали, а сфотографировать не доперли. Вот теперь торчи тут.

По всему было видно, что участие в эксгумации было ему не по душе. Наконец, лом глухо ударил в деревянную крышку. Лапочкин с местным оперативником прыгнули вниз и начали протягивать под гроб веревки. Вытащив наверх, его отодвинули от края, топором отодрали верхнюю крышку и увидели обернутый в простыню труп. Лапочкин решительно подошел к гробу и, взявшись перчаткой за краешек савана, резким движением сорвал его с покойника. На нем не было даже признаков одежды, а на ноге до сих пор выделялся написанный еще в покойницкой номер.

— Фотографируйте! — скомандовал Евгений. — Крупно лицо в профиль и анфас и два кадрика общего вида… — он для ясности описал рукой круг над гробом.

— Не он? — приблизившись к Лапочкину, спросил прокурорский.

— А шут его знает. Вроде бы, нет. А каковы причины смерти? Устанавливали?

— Так точно, — вышел вперед участковый, боязливо поглядывая на гроб. Ему очень хотелось исправить оплошность и произвести хорошее впечатление на коллегу из Москвы. — Удушение веревкой.

— Где обнаружили?

— Здесь недалеко… У березовой рощи.

— Не ваш?

— Так неопознанный же, — веско возразил прокурорский. — А почему так быстро дали команду на захоронение, так у нас и морга-то толком нет. Так, заброшенная часовня.

— Понятно. А одежда где?

— Чья? — не понял или не расслышал участковый.

— Ну, не моя же… — раздраженно сказал Лапочкин, отирая перчатку комком снега.

— Поищем… — с готовностью откликнулся капитан.

Дождавшись, когда эксперт закончит фотографировать, Евгений махнул рукой: «Все кончено!» Рабочие мастеровито приладили на место крышку и вскоре смерзшиеся комья земли забухали по крышке гроба.

Сев в машину, Лапочкин сразу же задремал, а очнулся лишь тогда, когда «Волга» подрулила к Управлению.

— Поезжай в гараж, — скомандовал он Василию. — А я пойду схожу в одно местечко.

— Может, подвезти?

— Тут близко, я пешком… — Лапочкин свернул за угол дома и пошел в сторону Садового кольца.

С Москвы-реки от Балчуга летел пронзительный холодный ветер. Приподняв воротник куртки, Лапочкин свернул во двор дома и, миновав арку, задрал голову вверх. Окна квартиры Орловского светились. Это удивляло и озадачивало. Пересчитав еще раз этажи и окна от угла дома, Евгений убедился: ошибки не было. Прибавив шаг, он пулей взлетел на этаж и замер перед едва прикрытой дверью. Из небольшой щели на лестничную площадку падал луч света. Лапочкин сунул руку под куртку и отстегнул нагретый телом ремешок кобуры, щелкнул предохранителем пистолета и осторожно взял его в руку, не вынимая из-под куртки. Всунув ботинок в щель, оперативник осторожно приоткрыл дверь и бесшумно скользнул внутрь квартиры. В ярко освещенной прихожей никого не было. Зато из комнаты доносились чьи-то шаги и шорох.

Бесшумно ступая, Лапочкин перешел к противоположной стене коридора и медленно, сантиметр за сантиметром начал перемещаться к дверному проему. Едва он приблизился к нему, как звуки в комнате стихли — человек, находившийся там, замер.

— Ты вытер ноги, сынок? У входа лежит коврик. — И в этот момент Лапочкин увидел Вашко, стоящего на пороге комнаты с сигаретой в зубах и каким-то альбомом в руках.

— А я уж думал… — почему-то вдруг разочарованно пробормотал оперативник, щелкая предохранителем и застегивая кобуру.

— Думали, свежи, а это все те же, — сказал Вашко и, повернувшись спиной к Евгению, направился к письменному столу журналиста. — Чего там раскопал? Он?

— Нет.

— Фотографии привез?

— Завтра после обеда нарочным.

— Годится! Иди сюда — чего-то покажу. — Лапочкин послушно прошел в комнату, стараясь не ступать на ковер, расстеленный во всю ширину комнаты. — До чего ты там топчешься, — поторопил Вашко. — Гляди, вот это три фотографии, что пришли ко мне по почте. А вот это альбом самого Орловского… Сечешь?

— Вполне. — Лапочкин, еще ничего не понимая, смотрел то на фотографии с колокольней, со стулом в комнате, на котором напряженно застыл журналист, то на распахнутый альбом.

— Вот здесь не хватает двух фотографий. — Вашко взял снимки со стулом и у подъезда посольства и приложил их к страницам альбома, на которых еще сохранились остатки клея. — Гляди, ложатся как миленькие. И по теме подходят! Судя по всему, это посольство не имеет к Орловскому никакого отношения. Вот на других снимках он в куртке то в редакции, то в ней же у магазина, то вот здесь… — он постучал желтоватым, неровно обрезанным ногтем по снимку, пришедшему по почте, — у посольства.

— Это Ленинград! — уверенно пробасил Лапочкин.