Через пропасть в два прыжка

— Не суетись, сынок. Они сейчас сами договоряться!

— Так разве ж я…

Говорили они тихо и другие посетители, увлеченные боевиком, не обращали на них никакого внимания.

— Сколько тебя платят в этом вертепе? — решил скоротать время в беседе Вашко.

— Когда как.

— А все же… Ты не подумай чего — у меня вопрос праздный.

Официант назвал сумму, от которой Вашко крякнул — она равнялась примерно трем его зарплатам.

— Интересно, за что такие деньги?

— За риск… — огрызнулся официант.

— Поясни!

— Мачульский пусть поясняет, а я вас не знаю. Чужие дела у меня интереса не вызывают, но и в мои прошу не вникать. Вот, кстати, и он! Я пошел?

— Иди, сынок. И знаешь что… — Вашко посмотрел на стол. — Принеси еще по пятьдесят за мой счет.

Увидев идущего по проходам между столиков мужчину, подталкиваемого в спину Лапочкиным, Вашко едва сдержал восклицание — так он был похож на журналиста.

— Как я и предполагал — коньяком просто так не угощают, — произнес Евгений на ухо Вашко. — Чуть не смылся через запасной выход.

— За знакомство! — Вашко поднял рюмку и залпом опрокинул коньяк.

Мачульский долго грел рюмку в руке, а потом маленькими глотками отпил до половины. Лапочкин пить вовсе не стал, а принялся за кофе.

— Слушаю вас! — Вашко смотрел на Мачульского.

— Может, сперва познакомимся? — пропел бархатным голосом Мачульский. — А то как-то так, сразу… Я не привык, чтобы меня брали сразу как крупный рогатый скот за наросты на лбу.

Сидящий рядом с ним Лапочкин сделал быстрое и незаметное для посторонних движение, и тон разговора после удара в бок сразу переменился.

— У вас весомые доводы. Я готов ответить на ваши вопросы.

— Наколка! — коротко бросил через стол Вашко. Мачуль-ский удивленно посмотрел на Лапочкина и нехотя задрал рукав отлично пошитого пиджака. Из-под манжеты накрахмаленной рубашки появилась мастерски исполненная наколка: джентльмен, многозвездное и полосатое знамя в его руке, украшенной перстнем, галстук бабочка и надпись на английском.

— Ратуете за их победу? — Вашко отхлебнул кофе и достал сигареты.

— Завидую черной завистью! — огрызнулся Мачуль-ский. — Чего же здесь плохого, если они научились жить, а мы нет.

— Действительно, — Вашко пристально посмотрел на собеседника. Ему нравился неприкрытый вызов. — Претензий к наколке нет. Просто как-то не приходилось встречаться с человеком, который открыто проповедует их образ жизни.

— Хотите сказать, что я апологет капитализма? Пусть так, но думаю вы пришли не за этим.

— Правильно думаете! Если перейти ближе к делу, то прошу пояснить вот это, — он положил перед Мачульским третий снимок, где в сугробе лежал «живой труп».

— Ах, это, — с заметным облегчением вздохнул Мачуль-ский и криво усмехнулся. — Господи, какая ерунда!

— Вы так считаете? — Вашко отхлебнул из рюмки, принесенной официантом.

— Это ненаказуемый бизнес, — небрежно бросил Мачуль-ский. — В один прекрасный день ко мне подвалили фраера и предложили за кусок сфотографироваться. Одежду они приволокли с собой — она у них была в сумке. Я это и исполнил. Тысячу рублей выплатили сразу! Все!

— Кто они?

— Вас интересуют портреты? Поверьте, ничего особенного. Люди как люди!

— Русские?

— Не уверен… Как пишут в милицейских протоколах: лица кавказской национальности. Но не все! Заправилой у них был лощеный дядечка.

— Что за дядечка? Тоже приезжий?

— Не думаю! По-московски «акает». Хотите откровенно?

— А иначе наша беседа теряет смысл.

— Я таких встречал в исполкомах. Их за километр видно, и не только по выражениям лиц. Они же словно детдомовцы все одеты на один манер — темно-синие пиджаки, красноватые галстуки и западногерманская «Саламандра».

— В чем, по вашему мнению, заключалась его роль?

— Я же сказал: он был за главного.

— Это чувствовалось по разговору?

— Скорее, по манере вести себя.

— Вернемся к вам. Где вас фотографировали?

— Не знаю… На машине ехали минут двадцать. По-моему, место было выбрано случайно, сразу за кольцевой дорогой. — Он взял в руки фотографию и долго смотрел на нее, вглядываясь в пейзаж. — Это действительно я, но этой вот церкви не было там, как будто лес был… Но ручаться не стану.

— Кто ездил кроме вас?

— Фотограф — раз, — он загнул палец на руке, — кавказец — два, и водитель…

— А этот, важный?

— Нет. Чего он забыл в поле. — Мачульский усмехнулся. — Вы почему-то не задаете вопроса, которого я жду.

— Какого? — прищурился Вашко.

— Ну, к примеру, на какой машине ездили? Какой номер?

— А какой номер?

— Его как раз не было, а машина марки «Волга» серого цвета.

Вашко переглянулся с Лапочкиным.

— Совсем не было номера?

— По крайней мере, мне так показалось. Может, сняли или закрасили… Есть еще вопросы? Хотите коньяку?

Вашко встал.

— Я чего еще хотел узнать, — произнес он уже в дверях. — Вы считаете, что этот, в синем костюме, действительно с номенклатурным душком или…?

Мачульский скосил глаза на сидящих за столиком посетителей — они к разговору, похоже, не прислушивались.

— Восемьдесят против двадцати — да… Я их много повидал на веку и в разных условиях.

— Где, если не секрет?

— Как в песне у Высоцкого, в буфете, для других закрытом.

— Не понял? Вы что там делали?