Через сердце

Человек в ватнике посмотрел им вслед, постоял, нахлобучил на глаза кепку, взвалил на спину мешок и, посвистывая сквозь зубы, зашагал в дождливую ветреную тьму.

1960

В ЛЕСУ, У МОРЯ

I

Лошаденка круто взяла пригорок. Тележка дробно застучала колесами по каменному настилу шоссейки.

Справа открылась пустынная ширь водохранилища.

— Вот наше море, — сказал возница и поднял воротник. Невзрачный, узкоплечий парнишка с безусым лицом, он сказал это с гордостью.

С «моря» несло пронзительным холодом. Неприютная даль водохранилища была затянута туманом. Противоположный берег сквозил в мутной дымке еле намеченной карандашной линией. Пенные валы медленными рядами катились к берегу и с глухим шумом выплескивались на песчаной отмели. В бурной высоте косо реяли чайки.

— Стало быть, ты теперь морской житель? — спросил возницу Сергей Ильич.

— Морской! — усмехнулся парень, поеживаясь на ветру.

— Что лучше: морским или сухопутным быть? А?

Вопрос был задан, чтобы отвлечься от скучных дорожных мыслей, но парень серьезно подумал, прежде чем ответить седоку.

— Как вам сказать? Мы еще к морю этому не привыкли. Раньше наша деревня стояла на ручью, — воды, можно сказать, не видали. Вот теперь хоть и живем у самого моря, а в деревне посейчас ни одной лодки нет.

— Почему?

— Не умеет никто делать. Да и боятся воды. Дачник один привозил резиновую лодку, так нас не пускали с ним кататься.

— Мамка не пускала?

— Мамка.

— А купаться пускает?

— Первое лето не пускала…

Парнишка отвернулся от ветра, почиркал в горсти спичкой и, отпыхнувшись дымом, положил кисет в колени Сергею Ильичу.

— Не хотите ли махорочки? Старички примечают, — продолжал он, — что из-за этого моря климат у нас испортился.

— Как испортился? — спросил Сергей Ильич, свертывая непослушными пальцами закрутку. — Ерунда это!

— Никогда у нас столько дождей не было, льют и льют, конца не видать. Как там по-научному объясняют?

Сергей Ильич не знал, что ответить на этот вопрос, и только повторил:

— Думаю, что ерунда это. Глупости!

Возница замолк. Втянув голову в плечи, он поглядывал с высоты облучка, как нахохлившийся воробей.

Сергей Ильич почувствовал, что вопрос этот не праздный, что ему наверняка будут задавать его колхозники, и стал обдумывать, как бы поубедительнее объяснить дело. Сказать «ерунда» — выходит просто отмахнуться.

«И вовсе не ерунда, — думал Сергей Ильич, оглядывая зябко согнувшегося на облучке паренька. — Все теперь надо учитывать; и на этом кое-кто, пожалуй, может сыграть…»

Сергей Ильич ехал в район по партийной командировке. Район отставал с сеноуборкой, местные руководители ссылались на неблагоприятную погоду.

— Объясните там, — наказывал Сергею Ильичу секретарь, — что не мы погоду делаем и дело не в погоде. Всегда и всюду решают люди.

Сергей Ильич был городской человек и в деревенских делах разбирался слабо. До этого он не задумывался над теми трудностями, с которыми ему придется встретиться.

Ведь именно так: решают люди. А с людьми всегда можно договориться. Надо только говорить прямо и честно, не заискивая, не виляя, не важничая, не рисуясь. И тебя поймут.

— А может быть, и не ерунда, — сказал вдруг Сергей Ильич.

— Что это? — встрепенулся возница.

— То, что ты сказал насчет климата.

— Ну да, — сказал возница, оглядывая затянутое пасмурью море, — вон ведь зеркало-то у него километров на двести, — сколько оно отдает испарений? И охлаждение должно происходить быстрее.

Сергей Ильич чуть не выронил из губ дымящую цигарку.

— Стой, стой! Откуда ты знаешь про эти испарения-охлаждения?

Паренек круто обернулся. Лицо его, сизоватое от ветра, со вздыбившимся пушком на щеках, сразу оживилось.

— А как же! У нас при школе дождемер стоял на дворе… ртутный барометр был. Ну, «меленку» — прибор для измерения силы ветра — ту мы сами сделали. Я это дело очень любил. Я учителю Федору Ивановичу помогал вести метеорологический журнал. Меня ребята за это «Ветродуем» звали.

Возница застенчиво усмехнулся.

— Ты прав, дружище, — сказал Сергей Ильич, — жаль, что я не занялся изучением этого вопроса. Конечно, ваше море тоже, вероятно, как-то влияет на климат. Ты прав, пожалуй.

И добавил еще:

— Так ты, я вижу, ученый человек! Какой же это черт тебя на облучок взгромоздил? Тебе учиться надо!

— Я и учусь… в педагогическом техникуме. А летом работаю в колхозе — у матери живу.

— Ого! Так вот что, ученый мой ямщичок…

Сергей Ильич уважительно тронул возницу за плечо.

— Давай-ка покурим теперь моих.

Он достал припрятанную в дальнем кармане коробку ароматных папирос и протянул возчику.

Парень не торопясь примял длинную папиросу и оглядел небо.

— Как бы не хватило нас…

Грузная туча низко плыла со стороны моря. Падающий косым навесом дождь уже омрачнил кое-где воду. Белые гривки вскипали вдали. Беглые судороги ряби пробегали по волнам. С тревожным криком прядали книзу чайки. Уже был слышен глухой ропот приближающегося дождя.

«Ветродуй» покрутил над головой вожжами и лихо присвистнул:

— Н-но, заснула! Ы-и-и!