Через тернии в омут

– Антон сам был не рад, что ввязался в это дело, – медленно выговаривала Васекина. – Он просто хорохорился, а в душе…

– Что же в душе? – поторопила я ее.

– В душе он боялся. Он сильно боялся, просто стыдился признаться в этом.

– Откуда вы это взяли? – уточнила я.

– Он как-то раз признавался мне. Мы как раз у друга его день рождения отмечали, он напился сильно, потом они еще обкурились…

– И ты тоже? – быстро спросила мать.

– Я – нет, – равнодушно покачала головой Лена. – Я только вина выпила, и все. А Антон под конец совсем никакой стал, даже идти не мог. Ну, друг и сказал, чтобы мы у него ночевать оставались. Я повела его в дальнюю комнату, на диван, но он не сразу уснул, он говорить начал, и все говорил, говорил… Я сперва думала, что это он так, по обкурке несет бред всякий, к утру даже и не вспомнит ничего, а теперь понимаю, что все это было очень серьезно.

– Так что же именно он говорил? – В душе я надеялась, что наконец-то хоть как-то приближусь к разгадке.

Лена закатила глаза, потом все так же медленно принялась говорить:

– Он чувствовал, что скоро сойдет с ума… Он перестал соображать, что вокруг него происходит, и тупо делал то, что ему казалось нужным. Он следил за этой женщиной уже три дня, но так и не добился никакого результата. Не в силах придумать ничего другого, он продолжал постоянно следовать за ней.

– Это все Антон говорил? – уточнила я, когда Лена замолчала.

– Да, – печально и серьезно кивнула та. – Я пытаюсь сейчас говорить его фразами, пытаюсь точно вспомнить, что он говорил, до слова…

Мать хотела было что-то вставить, но я сделала ей знак не мешать. Лена помолчала еще немного, потом снова заговорила:

– …Ему даже приходила в голову мысль обратиться в милицию, но, во-первых, он не очень-то доверял правоохранительным органам, а во-вторых, шеф его неоднократно предупреждал, что если он посмеет совершить такую глупость, то в первую очередь пострадает сам. Антон знал, что он на крючке. И каждый раз, глядя в холодные, беспощадные глаза, убеждался в этом…

– А… чьи глаза? – осторожно спросила я, когда Лена глубоко вздохнула.

– Я не знаю, – безвольно пожала та плечами. – Видимо, того, кто поручил ему этим заниматься. Но я не знаю, кто это.

– Хорошо, хорошо, вы продолжайте, – кивнула я, боясь, что Лена умолкнет и больше ничего не расскажет.

– Он откровенно боялся. – Вновь зазвучал меланхоличный голос Лены. – Потому что понимал, что с ним могут сделать все что угодно. Поэтому, в очередной раз перебрав все возможные варианты, он снова возвращался к одному и тому же и продолжал следить за женщиной. Он давно мучился сомнениями – подойти к ней или нет? Но сдержался, остался в стороне. Один раз, когда она вошла в свой подъезд, он перешел на другую сторону улицы и спрятался в подъезде дома напротив. Из него хорошо было видно окна женщины и вход в подъезд. Он стоял там долго, видел, как она включила свет, когда стало смеркаться, видел даже ее силуэт, мелькающий в незашторенных окнах. Потом, дождавшись, когда она погасила свет и легла спать, он ушел…

Лена выдыхалась. Голос ее становился все тише, речь все замедленнее, и я уже опасалась, что Васекина сейчас просто уснет. Может быть, для девушки это и было бы наилучшим вариантом в данный момент, но мне нужно было услышать все до конца.

– …В тот день он уже почти решился подойти к ней. И, когда женщина вышла из редакции, он уже хотел догнать ее, как вдруг его самого подхватили под руки. «Хорошо еще, что легко отделался!» – Антон передернулся, когда это говорил… А потом тут же стал жалеть, что не рассказал обо всем тем людям, что беседовали с ним в машине. «Похоже было, они искренне хотели мне помочь…» – говорил Антон.

– Это он про нас, наверное? – спросила я.

Лена посмотрела на меня удивленно.

– Да-да, это ведь именно я со своим сотрудником разговаривала с Антоном в машине. Мы пытались выяснить, почему он следит за моей подругой, и постарались отговорить его от этого.

– И что он сказал? Почему он за ней следил? – вдруг занервничала Лена.

– Он нам так и не рассказал этого. Поэтому-то я и пришла к вам, чтобы выяснить как можно больше об этой истории, – ответила я, не став рассказывать Лене версию Антона о том, что Наташа Калачова «ему нравится».

– Но ведь хоть что-то же он сказал! – продолжала допытываться Лена.

– Подождите, вы что-то говорили про его «шефа», который, наверное, и послал его следить, – вспомнила я.

– Шеф? – переспросила Лена. – Ах, ну да, он называл так кого-то, но… кого именно – не знаю. Он не говорил, не доверял мне.

Лена грустно смотрела в потолок и крутила в пальцах завиток волос. Потом вздохнула и продолжила:

– Он не доверял даже мне, потому что, как он сказал, подсознательно всегда чувствовал, что я брошу его. Не знаю, с чего он это взял, я никогда не давала повода так думать. Может быть, это из-за мамы, она ведь никогда не скрывала, что не любит его…

Светлана Васильевна сделала движение вперед, явно намереваясь что-то пояснить, но я жестом остановила ее.