Через три войны. Воспоминания командующего Южным и Закавказским фронтами. 1941—1945

Война, как известно, есть продолжение политики иными средствами. Поэтому, как правило, авантюризм в политике порождает авантюристские военные доктрины. Все войны, большие и малые, развязанные германскими и итальянскими фашистами и японскими империалистами, были, несомненно, авантюристическими, но было бы неоправданным упрощенчеством, основываясь на этом, считать, что все оперативные планы, решения, тактические приемы немецкого командования сплошь авантюристичны. Напротив, следует признать, что многие из них с чисто военной точки зрения имели рациональную основу.

В частности, решение германского командования об обходе линии Мажино при ударе на Францию, окружение наших войск, сосредоточенных в так называемом Белостокском выступе, поворот группы армий «Центр» на юг в сентябре 1941 г. вместо попыток немедленного овладения Москвой и другие.

А было ли командование наших войск полностью избавлено от опасности стать жертвой авантюризма в минувшей войне? Нам кажется, нет. Это могло иметь место в силу недостаточной теоретической зрелости и практической опытности наших командных кадров в период Гражданской войны и в начальный период Великой Отечественной.

Душком авантюризма, например, отдавало безоглядное наступление против Польши в 1920 г. без достаточного закрепления занятой территории. Оказались на поверку беспочвенными, авантюристскими и попытки вести наступление против гитлеровцев в начальный период Великой Отечественной войны. Многие наши попытки организовать контрнаступление приводили лишь к неоправданным потерям. Авантюризм здесь, по нашему мнению, состоял в том, что, несмотря на явное отсутствие условий для наступления, все же считалось, что мы должны всюду придерживаться наступательной тактики, следуя известному дилетантскому софизму: «Наступление – лучший вид обороны».

Обратимся к вопросу о риске. Механистическая, упрощенческая линия в этом вопросе еще подчас проскальзывает в нашей литературе, а одно время она была весьма широко распространена. Все сводилось к следующей схеме. «Наше командование глубоко проанализировало обстановку, составило всесторонне продуманный и обоснованный план, и события стали развиваться в строжайшем соответствии с этим планом. Места для риска нет. Налицо строго научный расчет, предвидение всех возможных поворотов в развитии событий» и т. д. В период культа личности подобного рода формулировки были обычными, имеют они хождение кое-где и по сей день, в частности, в тех случаях, когда некоторые наши историки пишут о том, что «было принято единственно правильное решение, точно учитывающее все моменты обстановки». Такое примитивное толкование этого вопроса столь же вредно, сколь далеко от действительности, от творческого марксизма.

В этой связи нелишне будет привести следующее высказывание В.И. Ленина из его работы «О левом ребячестве и мелкобуржуазности»:

«С одной стороны, непоправимой ошибкой было бы объявить, что раз признано несоответствие наших экономических «сил» и силы политической, то, «следовательно», не надо было брать власть. Так рассуждают «человеки в футлярах», забывающие, что соответствия не будет никогда, что его не может быть в развитии природы, как и в развитии общества, что только путем ряда попыток, из которых каждая, отдельно взятая, будет односторонняя, будет страдать известным несоответствием, – создастся цельный социализм из революционного сотрудничества пролетариев всех стран.

С другой стороны, явной ошибкой было бы дать волю крикунам и фразерам, которые позволяют себя увлечь «яркой» революционностью, но на выдержанную, продуманную, взвешенную, учитывающую и труднейшие переходы революционную работу не способны».

Этому тезису В.И. Ленин, несомненно, придавал принципиальное значение, поскольку он буквально повторен в брошюре «О продналоге». На наш взгляд, это указание Ленина может лечь в основу рассмотрения вопроса о разумном риске и авантюризме.

В самом деле, В.И. Ленин указывает, что в реальной действительности не может быть полных соответствий в развитии экономических, политических, социальных и других условий в таком виде, чтобы можно было бы действовать наверняка, в строжайшем соответствии с какими-то заранее данными теоретическими положениями. В том именно и состоит одна из характернейших черт марксизма-ленинизма, что он дает простор творчеству, а всякий творческий процесс несет в себе элементы определенного риска, поскольку речь идет о свершении того, что ранее еще никогда не имело и не могло иметь места, поскольку в истории не может быть буквального повторения условий, а значит, и вызываемых ими событий.

Если в полной мере понять это гениальное ленинское умозаключение, которое только на первый взгляд касается частного вопроса об ошибках левых коммунистов, а в действительности имеет основополагающее принципиальное значение, мы сможем приблизиться к решению проблемы о разумном риске и авантюризме и в военном деле.