Черная Африка: прошлое и настоящее. Учебное пособие по Новой и Новейшей истории Тропической и Южной Африки

В 1906–1907 гг. в условиях истощения государственной казны III Государственная Дума приняла решение о значительном сокращении бюджета Министерства иностранных дел, что привело к закрытию или сокращению состава дипломатических представительств, находившихся на периферии государственных интересов России. В их число попала и Эфиопия, что сократило финансовые возможности русского представительства в Аддис-Абебе.

Несмотря на ослабление интереса России в целом, а затем и революционные события в нашей стране в 1917 г., русская дипломатическая миссия в Аддис-Абебе сохранилась до 1919 г. Враждебное отношение императорской Эфиопии к происходившим в тот период событиям в России привело к окончательному разрыву дипломатических отношений между двумя странами.

§ 34. Африканская политика СССР

В советской геополитике внимание к Южной и Тропической Африке проявилось с конца 1920-х. Первоначально оно возникло в связи с идеей грядущей всемирной пролетарской революции, и выразилось в деятельности Коминтерна – Коммунистического Интернационала.

Коминтерновские университеты привлекали слушателей из Южной Африки, Кении, Золотого Берега (ныне – Гана) и других стран. Наиболее тесные отношения у коминтерновских организаций были с Коммунистической партией Южной Африки, единственной тогда компартией на Африканском континенте.

В начале 1930-х в Коммунистическом университете трудящихся Востока была создана Кафедра Африки – первая в нашей стране кафедра африканистики. Хотя ряд коминтерновских идей впоследствии не выдержал проверку временем, работа кафедры все же внесла вклад в мировую африканистику: изучались общественно-политические движения в Африке, прежде всего, антиколониальные.

В 1937 г., на пике сталинского террора тридцатых годов, когда под ударом оказался весь Коминтерн, было ликвидировано и африканское направление его деятельности.

В середине 1940-1950-х гг. Африка для СССР была одним из регионов, которые до времени (в силу ограниченности средств и ресурсов) не представляли геополитической ценности. В июне 1945 г. председатель Комиссии по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства, заместитель наркома иностранных дел Μ. М. Литвинов направил наркому В. М. Молотову две совершенно секретные записки «К вопросу о получении подопечных территорий» и «Дополнительные соображения по вопросу о подопечных территориях». В них обосновывались, выражаясь современным языком, рейтинги мандатных территорий с точки зрения желательности установления над ними советского контроля. Последнее место занимали африканские территории, которые Германия потеряла после I мировой войны: Камерун, Танганьика, Того, Руанда-Урунди, Юго-Западная Африка. «Не думаю, – писал Литвинов, – чтобы <…> для нас представляли интерес подмандатные территории в столь отдаленной от наших морских баз части света». Судя по пометкам Молотова на документе, этот пункт вызвал у него возражения. Нарком обвел его дугообразной чертой и написал карандашом на полях: «Политич.<ески> могут!»[42]

Это выглядело странным на фоне советской официальной позиции в отношении национальной буржуазии, возглавившей антиколониальную борьбу. По теории и коминтерновскому сценарию колонии могли добиться «подлинной» независимости, только если ими руководил пролетариат, ведомый компартией. А поскольку на практике происходило иначе, независимость Бирмы, Индии, Пакистана, Филиппин, Цейлона объявлялась советской пропагандой «фальшивой», «иллюзорной», «фиктивной», так как над ними сохранился империалистический контроль. Африканские политики, которые не придерживались коммунистических взглядов, считались «буржуазными реформистами», ненадежными, склонными к «предательству» людьми, готовыми полюбовно договориться с империалистами. И. В. Сталин писал в указаниях Молотову по вопросу о создании Совета по опеке, который Генеральная Ассамблея ООН обсуждала в ноябре-декабре 1946 г.: «Но не надо быть левее лидеров этих [мандатных] территорий. Эти лидеры, как тебе хорошо известно, в своем большинстве продажны и заботятся не столько о независимости своих территорий, сколько о сохранении своих привилегий в отношении населения этих территорий. Время еще не созрело для того, чтобы ломать нам копья из-за судьбы этих территорий и ссориться ради этого со всем миром. В том числе и с продажными лидерами».

Это не мешало Сталину считать, что для СССР как великой державы ценность представляют любые мандатные территории. В тех же указаниях он наставлял Молотова: «Прошли те времена, когда СССР мог считать себя несущественным государством в отношении всяческих мандатных территорий.<…> Только такая позиция дает нам возможность играть активную роль в вопросах опеки и в случае необходимости сделать своим партнерам уступки»[43]. Выходило, что и вроде бы «бросовые» территории в Африке могли принести пользу, хотя бы как предмет торга.