Черная акула

– Вот именно. Тридцать первого, ближе к вечеру. Сам подумай: какой здравомыслящий человек отправит солдат что-то там строить тридцать первого к вечеру? Это же не стройка будет, а сплошное недоразумение. В такой дом только самоубийца войти отважится.

– В части задание выполнял, – упрямо сказал Максим. – И угодил под бульдозер.

– Если бы он попал под бульдозер в части, его отвезли бы в больницу. Ты сам сказал: тогда убивать незачем. Да и вообще, о чем мы говорим, милый? Ты действительно веришь, что солдата убили по приказу командира части?

– А по чьему еще?

– Может быть, кто-нибудь из старослужащих? На посту, скажем…

– На пост берут автоматы. А пулевое отверстие – пистолетное. Стрелял офицер – это точно. Только вот зачем? И командир части все знает.

– С чего ты взял?

– Если бы убил солдат, то на проверке исчезновение было бы замечено дежурным. Подняли бы тревогу, солдата объявили бы в розыск уже к утру. А за тридцать первое декабря по области дезертировали всего трое. Двоих поймали. Третьего – нет, но он все равно по приметам не подходит. Значит, солдата не хватились.

– А дежурный не мог скрыть пропажу?

– Теоретически? Мог, наверное, но на праздники от каждого подразделения назначается еще и ответственное лицо из офицеров. Чтобы не пили. Тут уж не скроешь. Выходит, солдат исчез и все молчат.

– Да, странно, – согласилась жена.

– Не просто странно, а неоправданно странно, – вздохнул он и снова посмотрел в окно. «Восьмерка» по-прежнему пыталась объехать веселящуюся компанию, а троица, отплясывая дикую помесь сиртаки‹Сиртаки – греческий национальный танец.› и канкана, шатко моталась из стороны в сторону, перегораживая дорогу.

– А ты уже узнал, из какой он части? – спросила Ирина.

– Нет. Мне в милиции даже протокол осмотра тела не дали. Никого нет. Сами вещи я, кстати, тоже еще не видел. Первое января, сама понимаешь. Того нет, этот отошел, третий вышел, четвертый будет через полчасика… Ну, в общем, дело ясное. Посмотрю завтра.

– И ничего? Ни имени, ни фамилии? – спросила Ирина.

– Нет. На дороге в это время события разворачивались по накатанной и довольно закономерной схеме. Видимо, отчаявшись в своих попытках решить дело миром, из «восьмерки» выбрались двое здоровенных парней и отправились дубасить поддавшую троицу. Не прошло и двух минут, как машина беспрепятственно миновала живой кордон. Впрочем, «кордон» к этому моменту в полном составе осоловело довольствовался придорожным сугробом. Максим отвернулся от окна. Представление закончилось.

– А Хлопцев что? – поинтересовалась Ирина.

– А что Хлопцев? – пожал плечами Максим. – Хлопцев знать ничего не знает и ведать ничего не ведает. У него свои дела.

– Понятно. – Женщина подумала несколько секунд, а затем сказала: – И тебе кажется, что чем дольше ты просидишь в кухне, тем быстрее отыщется решение всех твоих проблем?

– Знаешь, – честно признался Максим, – у меня такое ощущение, что до решения еще как до луны. Целый год можно идти, и все равно не дойдешь. Я, будто слепой в незнакомой комнате, тычусь и не могу выбрать нужного направления, чтобы сделать первый шаг. Муторно…

– Это я понимаю, – согласно кивнула Ирина. – Поэтому и советую тебе отправиться спать. А завтра получишь ответы на половину своих вопросов. Посмотришь вещи, поглядишь на фотографии.

– Парфенов к обеду обещался представить полное заключение.

– Вот-вот. Почитаешь заключение Парфенова, – добавила жена и улыбнулась. – Все будет в порядке, поверь мне. В конце концов все в этом мире возвращается к истокам.

– Хотелось бы верить. Твоими бы устами да мед пить, голуба моя, – усмехнулся Максим. – Ладно, пошли. Уговорила. Он поднялся, загасил все еще тлеющий в пепельнице окурок, глотнул чаю и, пропустив вперед жену, пошлепал в спальню.

Глава 9