Черная башня

— Мессир Медичи, — поверженный Ринальдо Альбицци смотрел на соперника с сожалением, — не приписывайте победу себе. Если бы я тогда не поддался на блеф вашей супруги, вы бы живым из «гостинички» не вышли. Будьте благодарны за свою жизнь ей.

Козимо промолчал, потому что не понимал, о чем говорит Альбицци.

В тот же вечер дома он строго поинтересовался у Контессины:

— О каком блефе с твоей стороны, который спас мне жизнь, говорил сегодня Альбицци?

Жена поморщилась:

— Что было, то прошло, Козимо. Я не хочу об этом вспоминать.

— Придется. Я должен знать.

— Ты победил, твои враги проиграли. Чего ты еще хочешь?

— Знать, что моя жена делала за моей спиной!

И тут Контессина разозлилась. Отослав служанку, которая помогала укладывать волосы в сетку на ночь, она плотно прикрыла дверь и вернулась к кровати. Нахлынули воспоминания о пыли в балдахине. За все это время его так и не вытрясли, не до того.

— Хочешь знать? Эта не тысяча флоринов взятки спасла тебя и всех Медичи, а страх Альбицци за его родных!

Пришлось рассказать о визите к Ринальдо и об обещании расправы со стороны Сфорца.

Козимо слушал молча, когда Контессина закончила, готовая уйти совсем, потому что больше не могла терпеть несправедливость по отношению к себе, муж поинтересовался чуть дрогнувшим голосом:

— Как же ты после этого согласилась остаться во Флоренции?

— А ты спрашивал моего согласия, Козимо? Ты просто приказал!

— Ринальдо мог тебя уничтожить.

Контессина отвернулась, чтобы Козимо не заметил все же выступившие слезы.

— Он и обещал это сделать, только сначала желал расправиться с тобой у меня на глазах.

Козимо подошел к жене, вдруг опустился перед ней на колени, уткнулся лицом в ее бессильно опущенные руки:

— Контессина, я тебя не достоин.

Когда-то, услышав подобное признание, юная Контессина посмеялась, мол, не спорю. Теперь сил на это не осталось. За несколько лет столько всего навалилось, что хотелось одного: уехать в Кафаджолло надолго и не видеть никого и ничего.

Что она и сделала на следующее же утро.

Козимо проснулся от какого-то грохота… Жены рядом не было. В эту ночь она не повернулась к нему, оставшись лежать спиной. Не спала, он это слышал, пока перед рассветом не заснул сам. Козимо не знал, что говорить и что делать. Он мог плести хитрые сети для врагов, просчитывать их поступки и догадываться о намерениях, мог жестоко расправляться с неугодными или потакать тем, кто вызывал уважение, но он совершенно не понимал, как быть с женой.

Контессина никогда не укоряла, даже после рождения Карло, никогда ничего не требовала, она все делала и решала сама. Ему было удобно, а потому не противился. Оказалось, что ей во всем доверяли отец и мать, Контессина спасла его из лап Доменичи, а теперь вот оказалось, что и от Альбицци. Но если бы сам Ринальдо не сказал, это так и осталось тайной.

Но почему?! Почему она не попросила взять с собой в Венецию, осталась и ходила по лезвию ножа целый год, каждый день рискуя жизнью? Почему потом, когда вернулся, не рассказала? Тогда в Синьории не могла, это понятно, но почему и потом тоже?

Накатывала обида. Он давно привык чувствовать себя во главе семьи во всем. Да, Аверардо называли волком этой стаи, но правил всем он, Козимо. Домашними делами никогда не занимался и не интересовался, для этого и была Контессина, как дома у отца Наннина. Но Наннине в голову бы не пришло влезать в дела мужа вне дома. Почему же Контессина решила, что вправе делать это?

В запале он даже забыл, что жена спасла ему, и не только ему, жизнь.

Справедливый в делах и бережный в отношениях с подопечными гениями, Козимо умел быть несправедливым и даже жестоким к той, которой столь многим обязан.

Контессина тоже не спала, она слышала, как возмущенно сопит муж, лежала тихо, сдерживая дыхание, разговаривать не хотелось совсем.

Услышав, что супруг наконец задышал ровно, как дышат спящие люди, она тихонько поднялась и поспешила позвать служанку:

— Санча… только никого не буди. Ты мне нужна.

— Да, госпожа…

Козимо действительно заснул перед рассветом. Показалось, что лишь смежил глаза, как вдруг этот грохот!

Он метнулся к окну, поскольку шум доносился из патио. Внутренний двор так и не привели в порядок. После того как Козимо поселил в доме Коссу с Имой, Контессина перестала интересоваться ремонтом и больше не придумывала ничего. А потом Козимо затеял строительство нового дома, возиться со старым и вовсе оказалось ни к чему. В патио стояли лишь несколько деревьев в кадках, Давид и бюст Контессины, который Козимо заказал Донателло после рождения Карло. Это выглядело подхалимством, он действительно не знал тогда, как задобрить жену.

Именно этот бюст, вернее, его осколки Козимо и увидел посреди патио. Над уничтоженным творением Донателло стояла сама модель, озирая содеянное. Контессина была одета, причем в дорожный плащ.

— Санча!

Служанка стояла, в ужасе прижав пальцы к губам.

— Прикажи убрать вот это. И еще… пусть сегодня же хорошенько вытрясут балдахин, в нем скопилось много пыли. Поторопись, нам пора.