Черная башня

Антонио с изумлением наблюдал, как в ответ на строгий расспрос капитана женщина показала ему солид, монета была продемонстрирована дочери, потом Гвидо с вопросом, за что он заплатил эти деньги.

— Жениться не обещал! — немедленно заявил тот. — А если одного солида мало, я добавлю и второй. Но меня дома ждут жена и трое маленьких детей, так что жениться не могу!

Антонио с трудом удалось сдержать смех, уж он-то знал, что у Гвидо ни жены, ни детей, ни даже дома нет. Вернее, незаконные дети наверняка были, а дом там, где Козимо Медичи. Зато любвеобильность слуги сыграла свою роль, после такого скандала вряд ли станут выяснять, всю ли ночь он провел с дочерью пастуха или пару часов шлялся где-то еще.

Так и произошло, увидев вторую монету, мамаша сразу перестала злиться на непутевую дочурку, ловко выхватила честно заработанные девахой деньги, спрятала обе за пазуху и принялась в чем-то уверять капитана. Тот поморщился, осадил громкоголосую искательницу справедливости и махнул рукой, чтобы все возвращались в лагерь. Гвидо не удержался, внушительно заявив:

— Я же сказал, что был не один.

В лагере их ждал гонец с сообщением, что папа Иоанн нашелся, что он уже в замке Фридриха Шаффхаузене, потому искать его больше не стоит. Даже не извинившись перед итальянцами, стражники уехали.

— Вот мерзавцы! — возмущался Гвидо. — Вынудили меня заплатить второй солид, хотя она и одного не стоила!

— Поехали быстрее домой, пока с тебя третий не потребовали, — огрызнулся на него Антонио.

— А третий за что?!

— На воспитание будущего младенца. Ты никогда не интересовался, сколько детишек имеет твою внешность?

— А что, плохая внешность? — приосанился Гвидо.

— Тебя когда-нибудь попросту покалечат, — сокрушенно покачал головой Антонио.

— Нет, я во Флоренции женюсь. Давно обещал! — заявил Гвидо.

— Это помешает тебе блудить? Ты и без того всем твердишь, что дома жена и трое детишек…

— Не понять вам, синьор Антонио, что такое любовь, — мечтательно вздохнул Гвидо. Антонио осталось только махнуть на него рукой. Но он все же осторожно поинтересовался:

— Ты хоть сделал, что должен?

Гвидо мгновенно стал серьезен:

— Да. Все в порядке.

Они не подозревали, что вовсе не все, что следом за ними отряд выехал не просто так, а после появления стражи сначала в конторе и допроса, учиненного там.

А еще, что их хозяин мессир Козимо де Медичи арестован и препровожден в тюрьму!

Да, это было так. За ним пришли неожиданно, арестовали тихо, никто из соседей и не заметил, не пришел на помощь. Едва ли это было возможно.

На вопрос, за что, командовавший тремя бравыми молодцами стражник лишь пожал плечами:

— Нам велено лишь доставить вас во дворец.

— Во дворец или в тюрьму?

Козимо хотел сказать, что во дворец готов явиться по приглашению и без охраны, но пришлось говорить другое. Леонардо прошептал над ухом, что в доме достаточно людей, чтобы отбить хозяина. У стражника был прекрасный слух, и он снова пожал плечами:

— Не советую, мессир Медичи. Только ухудшите свое положение.

— Но в чем меня обвиняют? Нельзя же просто забрать человека и увести непонятно куда!

— Я отведу вас в замок, а уж куда дальше…

Козимо постарался успокоить помощника:

— Леонардо, не делайте никаких необдуманных шагов. Я ни в чем не виноват, меня сегодня же выпустят.

Взгляд, которым его смерил стражник, говорил обратное. Он вздохнул:

— Иии… мессир Медичи, необязательно быть виноватым, чтобы угодить в подземелье.

Нечего сказать, обнадеживающая поправка!

Его доставили именно туда — в каменный мешок под замком. Молчаливый, ничего не объясняющий комендант, служитель, который либо не понимал по-итальянски, либо вообще был глухонемым… Служитель просто открыл дверь и кивнул внутрь, приказывая войти. При слабом свете единственной свечи в его руке Козимо успел заметить ложе у стены, узкую прорезь окошка на самом верху и, видно, парашу в углу. А дальше — гулкие звуки шагов по каменному полу, металлический грохот закрываемой двери, лязг засовов, отсекающих всю жизнь сразу, и вслед за этим — тишина и темнота…

Глаза не сразу привыкли к полумраку камеры. Напряженный слух из тишины выловил только несколько страшных звуков — шарканье ног служителя в конце коридора, все тот же грохот засовов и протяжный крик-вой кого-то пытаемого. Сырой спертый воздух невыносимо пах человеческими отходами и крысами. Его пытались сломать самим размещением в этом каменном мешке?

Козимо никогда не отличался особенной мужественностью и смелостью. Нет, он был вполне обыкновенным. Не всем же дано стать героями, а мечты о рыцарских подвигах так и остались детскими мечтами, даже не вспоминал об этом.

И все-таки он не боялся, когда арестовывали, когда уводили из конторы. С детства знал, что за спиной есть отец с его возможностями, что обязательно выручит, поможет, спасет, если придется. Что для спасения сына Джованни де Медичи готов выложить все свои деньги, если (тьфу, тьфу!) придется. Об этом никогда не говорилось, но Козимо знал точно, нутром чувствовал.