Черная часовня

Слабый свет падал сквозь приоткрытую дверь, отбрасывая на пол кривую тень от остова стула без обивки. Я будто снова оказалась в чулане любимого дома, в котором служила гувернанткой: у Тёрнпенни на Беркли-сквер, где я играла в жмурки с Аллегрой и ее подружками и, сама о том не зная, с ее очень энергичным дядей Квентином…

Потревоженная пыль кружилась в единственном лучике солнца, танцуя, словно крошечные феи в лунном свете. Я слышала отдаленный стук молотка. Обстановка действовала так успокаивающе, что меня обуяла сонливость, как Алису перед ее прыжком сквозь кроличью нору в Страну чудес.

Наконец гном вернулся; за ним шел человек, настолько похожий на Чарльза Фредерика Ворта – англичанина, одевающего женщин по всему миру, – что я едва не захлопала в ладоши и не засмеялась от восторга.

На нем были бархатный берет, поэтическая блуза и фартук из парчи.

– Я маэстро, – с гордостью произнес он по-английски. Французский акцент в кои-то веки звучал очаровательно, а не глупо. – Желаете поблагодарить меня за какое-либо творение?

– Верно, – сказала Ирен лучезарно. Нарочитый грим таял под ослепительными лучами ее яркой личности. – Вы художник, monsieur. Я видела потрясающее si`ege d’amour, которое вы сделали для… ну, для весьма видного в англоязычном мире человека.

При этих словах «художник» рассмеялся и обрисовал руками огромный живот:

– Действительно видного, мадемуазель, вот почему понадобилось si`ege.

– Вам лучше знать. – Ирен захлопала ресницами и улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки. Она разве что не подмигивала, играя идеальную кокетку, и я в очередной раз пожалела, что мир потерял такую актрису, когда король Богемии и Шерлок Холмс вынудили подругу подстроить свою вымышленную смерть. – Месье. – Она взяла его под руку, как старого знакомого.

Я заметила, как Элизабет наблюдает за ними, словно видя до странности знакомую сцену. Они немного отошли, но мы с Элизабет по-прежнему могли слышать их разговор.

– Месье. Я… ах, американка в Париже. У меня есть небольшой дом, да?

– Une maison. Mais oui, Mademoiselle[97]. Как у мадам Келли.

– Не такой известный, как у мадам Келли, но, возможно, вы поможете мне сделать его таковым. – Не произнося ни одного слова лжи, примадонна создавала желаемое впечатление на основании его собственных ожиданий. – Мне нужно… такое кресло. Si`ege. D’amour. Pour ma maison[98].

Таким же тоном она могла бы попросить последний стакан воды для умирающей матушки. Чувствительное сердце художника дрогнуло. Отказ столь очаровательной мадемуазель противоречил парижскому кодексу чести.

– Я слышала, – продолжала Ирен еще более взволнованно, – о… подлом осквернении вашего великолепного произведения искусства в… – Она прошептала название дома ему на ухо. – Можете ли вы создать другое?

– Possible! C’est possible. C’est vrai[99]. – Он был настолько горд своим триумфом, что распахнул настежь дверь в просторную мастерскую, расположенную за пыльным фойе.

Мы все вошли.

– Бриллиантовые подвязки Лиллиан Рассел[100]! – выдохнула Элизабет рядом со мной. – Кто бы мог подумать, что миру понадобится столько разных сидений для любви! Или того, что принимают за любовь.

– Не сидений, а si`ege, – исправила я ее, как бдительная гувернантка. В конце концов, я была старше. Но меня тоже поразили представшие перед нами ряды странных творений мебельного искусства.

Просачивающиеся сквозь щели лучи по-прежнему играли с пылинками, и насыщенный запах опилок наполнял наши ноздри ароматом сандалового дерева. И вновь меня поразила невозможность описать их – эти санки или салазки, обитые парчой и уснащенные переплетенными позолоченными конечностями, будто паучьими лапками.

Месье принял наш шок за восхищение.

– Это, конечно, очень тайная часть моего искусства. Цена…

– Королевская, – понимающе кивнула Ирен.

Он повел рукой:

– Может быть, вы предпочтете нечто вроде скамейки?

– Нет, нам нужно кресло. – Примадонна обошла одно из них. – Можно ли нам… осмотреть его в одиночестве?

– Конечно. – Маэстро исчез в пылинках; дверь за ним тихо закрылась.

– Я ничего подобного не видела, пока не попала в Париж, – призналась Элизабет, обходя ближайшее si`ege.

Я попыталась разобраться в извилистых формах предмета мебели. Хотя верхнее «сиденье» мягко изгибалось назад наподобие шезлонга, под поддерживающими завитками из резного дерева на уровне пола находилось что-то вроде встроенного диванчика с маленьким затылочным валиком в одном конце и с двойным хохолком в середине, откуда выдавались рифленые металлические подставки для ног с декоративными чашевидными окончаниями, а далее шел закругленный передний выступ.

Ирен заметила, что я изучаю обитый тканью выступ возле пола:

– Для преклонения коленей, я полагаю.

– Это римско-католический религиозный артефакт?

– Едва ли. Пинк, возможно, вы попробуете устроиться на этой штуковине. Многочисленные юбки убитой женщины наверху не дали нам рассмотреть, в какой позиции лежала жертва внизу.