Чёрная Дань

– Ну, я думаю, можно найти рациональное объяснение всему. Например, Ира: скорее всего, это был выброс адреналина. Слыхал про такое? В случае смертельной опасности человек становится физически сильнее и выносливее.

– Да, разумеется, – поддакнул Кирилл, но на его лице появилась кривая усмешка, – Но не начинают лучше видеть.

– Совсем необязательно причина должна быть одна, – сказала Вика, – Может быть у всего этого разные объяснения.

– И ты не находишь в этом ничего необычного? Ничего…. Как это говориться? Волшебного?

Вдруг воздух разрезал смех. Вика даже не сразу сообразила, что смеётся она – так резко сменилось её настроение. Смеялась она долго, и немного успокоилась, лишь когда из глаз потекли слёзы и ей пришлось их вытирать (перед этим она попыталась снять очки, которых не было – по привычке).

– Ну да, конечно, – сказала она. Похихикала ещё чуть-чуть и продолжила:

– И что ты считаешь волшебным? То, что у тебя пропало желание курить эту гадость? Или то, что Ирка вдруг стала чуть проворнее, чем обычно?

Кирилл не ответил, а Вика продолжила смеяться. Вскоре, правда, она окончательно успокоилась и сказала:

– Послушай, я читала об очень многих случаях чудесного исцеления от самых разных болезней. Некоторые из них до сих пор считаются неизлечимыми. Чудеса случаются, Кирюша, это верно. Но то, о чём ты говоришь – это мелочи. И если ты не можешь найти им логического объяснения, это ещё не делает их волшебными.

Кирилл поджал губы и наморщил лоб – трудно было не догадаться, что он злится.

– Ага, – сказал он, – Так же, как и фургон-психопат, который управляет собой сам и очень любит давить людей. Ну нет, разумеется, это тоже можно объяснить медицинскими терминами. Наверное, с бедной машинкой случился эмоциональный кризис, и она впала в маниакально-депрессивный психоз.

Наконец, он замолчал. Бросил на Вику гневный взгляд, покачал головой и, поднявшись на ноги, отошёл на несколько шагов и сел в другом месте. После чего принялся доедать свою порцию зайчатины.

Вика решила последовать его примеру. Подняла с земли лист лопуха с куском тушки, который ей принёс Даниил и принялась есть.

– Так вы говорите, – донёсся до неё голос Даниила со стороны костра, – У вас кто-то… умер? Его убили эти? Брейд и его приятели?

– Очень много хотите знать, ребятки, – отвечал Ратег.

– И всё же?

Даниил, конечно, парень был славный – будучи, пожалуй, самым сильным в классе, всегда защищал тех, кто слабее. Она считала Дани добрым парнем, чуть ли не рыцарем. Однако был у него один серьёзный недостаток – отсутствие всякого такта. Он почти всегда говорил, что думает и нередко задавал вопросы, за которые хотелось дать ему щелбан. Вот и сейчас Даниил нагло лез старику в душу, заставляя говорить о том, о чём тот говорить не хотел.

Впрочем, Ратега Виктории было не жалко. «Оба друг друга стоят, – подумала она, – Два моральных садиста!»

Старик, видимо, понял, что от Даниила ему не отделаться и начал говорить:

– Эти ублюдки забрали моего сына. Давно это было – два года назад, но я помню, как будто это произошло только что. Арво было всего два года от роду.

Даниил, похоже, даже не подумал о том, что воспоминания приносят его собеседнику боль, и без заминки продолжил расспрашивать:

– И как это произошло?

Ратег немного помолчал, затем стал рассказывать:

– Они пришли на закате.

Рассказ Ратега

Даже если бы всё было как до Рагнарёка, и королевская семья до сих пор имела бы власть в этих землях, вряд ли это что-то изменило бы, поскольку деревня Ратега располагалась на самой границе погибшего государства. Она была безымянной. Может, раньше у неё и было название, но сейчас, когда это было единственное поселение на сто километров вокруг, сюда почти никогда никто не приезжал, и ещё реже кто-то уезжал. Так, что после Рагнарёка нужда в названии отпала, а как она называлась до него, сельчане не помнили.

Так вот: безымянная деревня располагалась в окраинах леса, называемого Пармой. Что на дальней его границе теперь никто в деревне не ведает, но если обратиться на запад и идти по едва угадываемой в чаще дороге, то через несколько дней можно дойти до Тритона – города, что наполовину затонул в воде. А ещё дальше и немного восточнее стоит город Лауд, где по слухам, ещё проживают остатки королевской семьи.

Правда это или нет, Ратег не знал, да это его никогда и не волновало. Как и то, есть ли вообще жизнь где-то за пределами его родной деревни. У него была жена Веденея и сын Арво, он жил охотой и собирательством, и жизнь его вполне устраивала. Говоря откровенно, он даже был рад, что нет больше никакого государства. Не надо никому кланяться и платить подати. И нет нужды беспокоиться из-за того, что его сына могут однажды забрать в армию, а потом и на войну, с которой он не вернётся. Но настал однажды тот день, когда он пожалел, что нет больше королевы, нет королевства, нет премьер-министра и парламента, нет власти, нет закона и людей, которые следили бы за его соблюдением.