Чёрная Дверь

Верген в силу расшатанного здоровья давно жил с гулом в ушах, а потому и не заметил за словами звонившей девочки какой-то шумовой фон. Теперь, когда мужчина, быстро тыкающий в книжечку, выделил шумовую дорожку, очистил и усилил её, заставляя звучать отдельно, все услышали ритмичное шелестение, как будто звонящая стояла возле пропасти падающих бумажных листков.

– Похоже на прессовочную, – заметил Зденек. – В резервуары сыпется поток растительного мусора и вторичной целлюлозы, их перемалывают и прессуют в полиорганические блоки. Для эко-жилья, например.

– Видимо переадресация, – кивнула женщина. – Там же помечено, что обращение пришло со стационарного сетевого терминала, и он не стоит ни в каком цеху. Хм, а ты заметил, что за весь звонок вслух не было сказано ни имени, ни адреса, ни кода?

– Данные приложены к вызову, – кивнул Зденек, просматривая. – Введены неавторизовано. Надо проверить камеру терминала… Ээ… Время звонка показывает, что терминал был пуст. Интересно, как это?..

Он помолчал и, получив данные, резюмировал.

– Да, была переадресация, инфо запроса пришло на терминал из центрального хаба, звонок ретранслировался оттуда же. Согласно указанным функциональным кодам и адресу мистера Вергена, вызов направили к нам. Потому что мы – административные инспекторы этого округа. То есть, девочка не звонила именно нам, она звонила… старым богам. Это система решила адресовать вызов в наш департамент. И кстати, ретрансляция дала задержку, реально звонок был сделан чуть больше часа назад и мог быть с любого терминала Сети в мире.

– Детектив какой-то, – вздохнула женщина. – Ну, с запросом в инфосферу точно не складывается. Похоже, версия про поклонницу не пролазит.

Верген мутно молчал, пытаясь не уснуть.

– Вы сами желаете как-то прокомментировать происходящее? – спросила женщина, глядя на Вергена внимательно. Конечно, её глаза записывали весь разговор. Наверное, она уже подозревала, что именитый программист сделал странный звонок самостоятельно и теперь издевается.

– Нет, я правда не знаю. Я очень хочу спать.

– Вы понимаете, что кто-то мог записать или смоделировать голос ребенка, чтобы послать нам сообщение? Что это может быть игрой какого-нибудь озабоченного человека, который действительно решил с вами расправиться, и выбрал такой… игровой путь?.. Не зря в записи говорится о вашей смерти, возможно, кто-то решил её ускорить?

Верген глянул на женщину с усталым равнодушием.

– Вы знаете, пани, – сказал он хрипловато, чувствуя, как снова катается в груди и в горле жёлчный ком. – Если бы кто-то собрался меня убить, я был бы совершенно не против.

3.

Всё же они поставили в квартире пару датчиков, способных зарегистрировать опасность и сделать экстренный вызов. Так как Верген уже три с половиной года никуда не выходил, и это подтверждалось данными квартирной техники, на него самого датчиков вешать не стали.

Проводив служащих, он с трудом дополз до дивана, смахнул стопку какого-то старого вареза, взял два крошечных диска из упавших и накрыл ими усталые глаза. Они приятно холодили подрагивающие веки.

Как странно, подумал он. Кому я нужен? Кто хотел спасти меня от смерти? Или это действительно чья-то игра?

Он обдумал несколько вариантов, начиная с того, что весь визит спасателей есть плод его воображения, и Верген до сих пор сидит в ванной, приняв транки и приходя в себя. Сон подкрался тихо.

Он стоял, глядя на бесконечную равнину, покрытую светлым ковылём, и за спиной мерно шуршало, вздыхало и пело шепотливое что-то, нескончаемым потоком падая сверху вниз.

Верген развернулся, чувствуя, как свежий воздух холодит лицо, как чётко и послушно двигается тело… Потрясающе быть молодым и здоровым, хотя бы во сне.

За спиной был огромный водопад. Уходящие наверх серые скалы, увитые лианами и плющами, с кривыми деревцами, растущими из трещин, терялись в водяной дымке. И откуда-то сверху, из-под облаков, падал, не прекращаясь, густой и ровный поток осенних листьев, бывших у водопада вместо воды.

Листья были желтые и красноватые, чуть бледно-зеленоватые, местами даже коричневые или алые, и листопад получался не одноцветный, а переливающийся, с движущимися прожилками, пятнами, игрой цветов.

От него веяло особой осенней свежестью: лёгким холодом, немного запахом мокрой прелости, и совсем немного – яблоками, вкус которых Вергену так захотелось ощутить. Он обернулся к ковылю, в послушных нитях которого гулял ветер, и увидел, как из-за волнующегося ковыльного моря поднимается веточка зелёной листвы, неторопливо вырастая в крону. Дерево?

Оно росло, а Верген стоял неподвижно, только рука против воли поднималась навстречу ветке, ползущей в его сторону, увенчанной круглеющими сгустками зелени.

Наконец она доросла до Вергена и он сорвал большое, твёрдое яблоко. Дерево секунду стояло неподвижно, затем начало укорачиваться, врастать в почву, тревожа ковыль, расходящийся кругами, как по воде. Вскоре оно полностью исчезло, и ковыльные волны успокоились, полощась по ветру.

Сон вырастил для него яблоко, стоило только пожелать. Какой хороший сон. И яблоко было вкусное.