Черная корона

Он кивнул. Мы знали, что путь будет непростым. Вскоре смех утих. Нужно было многого достичь, многое оставалось неизвестным, я должна к этому приготовиться.

Глава шестнадцатая: Желтые пески

И хотя ехать на верблюде было неудобно, он был полезен. Верблюды шли без устали, едва ели и пили. Адил оказался надежным и следовал за своим стадом, как я за друзьями. Вскоре мне уже нравилось это странное существо.

Джакани находились на краю песков Анади, потому через полдня нас окружали только пески, а сверху нещадно палило солнце. Пот стекал по моим вискам, но я не решалась подвинуть свой шеэм. Муштан и остальные предупредили, что может случиться солнечный удар, что мы можем ослабеть от жары. Зная это, я держалась ближе к Эллен, Треову, Саше и другим Борганам. Они тоже не привыкли к такому климату.

Муштан и его люди с осторожностью делили воду. В начале всем дали контейнеры, дав строгие указания, сколько нам ее растягивать. После этого мы должны набрать воду снова. Мы остановились поесть, когда солнце было в зените, перекусили орехами и финиками в укрытии палаток. Все оставались тихими и собранными.

Смотреть на пейзаж оказалось трудно. Что-то в этой желтизне песков заставляло уважать мир. Жестокое место. Борьба или смерть. Даже в лесу Ваэрг было проще: он давал укрытие от дождя, можно было питаться травами. А пески Анади не давали ничего. Они иссушали. Они вытягивали из пор пот и энергию. К концу первого дня я радовалась, что ночь оказалась холоднее. Вскоре я уже дрожала.

Джакани развели костер, жарили лепешки. Все собрались у костра, потирая руки и ноги.

— Ночью резко холодает, — объяснил Муштан. — Жаркие дни, холодные ночи. Если вы рассчитывали расслабиться без солнца, то ошиблись, — он сел на цветное покрывало из шерсти, обхватив руками колени. В мерцании огня я заметила морщины на его лице и задумалась, сколько раз он проходил по пескам Анади. Муштан заметил мой взгляд и погладил покрывало. — Его сделали для меня мои дети. Сказали, что это меня защитит.

Я отвела взгляд, помрачнев. У скольких здесь были семьи? Я не осмелилась спросить. Я боялась теперь даже узнавать их имена.

— Не вини себя, Хада-я. Мир строится на жертвах храбрых. Не вини себя за то, что даешь шанс человеку совершить великое. Если я умру, я умру с надеждой на лучший мир, мир без слабого короля. Может, я сделаю этот мир лучше для своих детей.

— А если вы ошибаетесь? Если он станет хуже? — пробормотала я.

— Ты в это веришь? — удивился он.

— Нет, — тут же ответила я. — Ничто не может быть хуже этого короля. Он — осел.

Муштан рассмеялся.

— Ты будешь отличной королевой, маленькая Хада-я.

Я вскинула голову.

— О чем вы? — откуда Муштан знал, что Борганы признали меня своей королевой, что Каз предлагал мне свадьбу? Он что-то подслушал?

— Да ладно тебе. Ты — рожденная с мастерством, это дает тебе власть. Ты — лидер. Ты направила этих людей в пески Анади ради Угольного камня. И ты ведь выйдешь замуж за принца?

— Но как..?

Он захихикал.

— Может, я и старый, но еще помню, как встретил свою жену. Я знаю, как выглядят влюбленные подростки.

Внезапно рукав моей туники оказался куда интереснее, чем мысли о свадьбе. Свадьбе с принцем. Но когда рядом со мной опустился Каз с миской мяса со специями, я чуть не вскочила.

Он окинул меня взглядом.

— Ты в порядке? Ты словно привидение увидела.

— В порядке, — я расслабила спину, а Каз принялся расспрашивать Муштана, сколько ночей мы проведем в пустыне, пока я желала, чтобы меня поглотили пески.

Я поняла, чего боялась. Не самой свадьбы, а того, что я хотела этой свадьбы. Я хотела сказать миру, прокричать с крыш: «Я нашла его — человека, с которым хочу связать жизнь, с которым хочу исправить мир». Я содрогалась от смеха. Каз замолчал и повернулся ко мне с вопросом на губах. Я ничего не сказала, только улыбнулась, мы смотрели друг на друга, наша кожа пылала.

Но миг прервало громкое пение Джакани. Я отвернулась от Каза и вслушалась в песню, не похожую на мелодии севера. Их голоса становились такими громкими, что было уже неприятно ушам, но не так, как барды в «Павшем Дубе» в Хальц-Вальдене. Они растягивали слова, и пение превращалось в вой.

— О чем они поют? — спросила я.

Муштан вскинул брови.

— Они поют о Королеве огня. Хочешь узнать подробнее?

Я кивнула.

Муштан тихо переводил мне песню:

Пустыня, согрей ее;

В ее жилах пламя, пламя.

Ветер, отыщи ее;

В ее жилах пламя, пламя.

Севера принц — боль ее;

Север, холодный предатель.

Севера лед проник в нее;

Север, холодный предатель.

Сердце, уничтожь ее;

Не забывай, не забывай.

Камня осколки не ее;

Не забывай, не забывай.

Слова обожгли меня жаром, словно пламенем, я обхватила себя руками. Это предупреждение. Люди Муштана не верили нам, они никогда не поверят северным. Они видят во всех, кто севернее Хэдалэнда, холодных предателей. Никогда еще Аллертон не говорил настолько правдиво.

— Как ты, Хада-я? — спросил Муштан.

— День выдался долгим, — ответила я. — Думаю, стоит отдохнуть в палатке.

Муштан кивнул с печальным взглядом.