Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

39. Король Данило. Прежняя политическая, общественная и культурная жизнь после упадка Поднепровья имела у нас защиту и убежище только в Украине Западной, в Галицко-Волынском государстве. Именно теперь вышла она из внутренних замесов, стала мощной, сильной, объединенной. Вскоре после Батыева похода, в 1245 г. Данило с Василием разгромили последнего претендента на галицкий престол, князя Ростислава, зятя угорского короля, которого угры восстанавливали против Романовичей, и после этого настало затишье. Данило взял себе Галичину, Василий – Волынь, но перед разделом земель братья жили в необыкновенном согласии и тесном взаимопонимании, так что этого раздела между ними не было и следа, и обе земли были, собственно, одной сильной, единой державой. Татарский погром пролетел над ней, совершил внешние разрушения, но не расшатал местных устоев и отношений. Даже вопрос о татарском иге – имели ли татарский хан и Орда власть над Западной Украиной – некоторое время оставался неясным. Но недолго. В конце 1245 г. татары прислали к Даниле гонца с известием, что, если тот не выпросит себе от татар грамоту на галицкое княжение, они отдадут Галич какому-нибудь другому князю. Данило увидел, что если он не поклонится хану, не признает его верховной власти над собой, то Орда найдет вместо него другого претендента и не даст ему покоя. Со стыдом и сожалением был он вынужден ехать в Орду и поклониться хану. Хан принял его с честью, но дал почувствовать свою власть…

Данило достал от хана подтверждение своих прав на свои земли, за что вынужден был признать себя татарским холопом…

Данило, однако, не мирился с подданством татарам и ждал только волны, чтобы сбросить его с себя и вырвать из татарских рук Киевщину. Движение тамошних общин против княжеско-дружинного строя он считал очень опасным для себя, тем более что татары пытались распространить это движение также в галицко-волынских землях и находили заинтересованных в этом. Поэтому Данило считал необходимым уничтожить это движение и свергнуть татарское иго, на него опиравшееся…

(Даниил пытается найти поддержку и помощь у папы. Папа предлагает ему принять католичество и короноваться королем. Но, увидев, что помощи от папы не дождаться, Даниил прекращает отношения с папой.)

…Отношения с татарами у Данила тем временем настолько уже испортились, что, потеряв надежду на своих соседей, угров, поляков, он собственными силами решился начать войну с татарами. В 1254 г. выставил он свои полки на «людей татарских» на Побоже и Погорынье, на следующий год воевал с подвластными татарам общинами на Случи и Тетереве. Общины не поддавались, а даже поддавшись, снова отпадали. Данило, боясь, что если не задавить этого движения, то оно может совершенно разрушить политическую жизнь Украины, взялся уничтожить его. Не останавливался и перед жестокими карами: жег непокорные города, отдавал людей в неволю. При помощи союзного литовского князя Миндовга собирался идти дальше, до Киева, подчинить себе Киевщину. Но литовцы не подоспели вовремя, и Данило поход отложил. Пока он вновь собирался с силами, обстановка так изменилась, что уже нечего было и думать о борьбе с татарами.

В ответ на походы Данилы татарский воевода Куремса начал было поход на Волынь, но его силы были для этого слишком слабы. Тогда из Орды прибыл другой воевода, Бурундай, с огромным войском…

(Он решил не воевать с Романовичами, а перехитрить их, что ему и удалось.)

…Этот удар добил Данилу. Были сломлены его смелые планы борьбы с татарами. Напрасно искал он помощи у соседей, напрасно собирался укрепить свои силы присоединением соседних земель, польских и литовских; хотя и овладел некоторыми важными городами, но широкие его планы и тут не сбылись, подкошенные татарской напастью.

Данило не мог освоиться с мыслью о татарской власти над собою, как московские князья, которые под татарской властью укрепляли свою силу и власть. Он расхворался и умер вскоре после Бурундаевого погрома (1264 г.).

В. В. Кожинов Поиски будущего [134] (отрывок из интервью)

– Для многих наших читателей беседа в первом номере журнала[135], вероятно, стала первым знакомством как с теорией этногенеза Л. Н. Гумилева, так и с идеями исторической школы евразийцев. Некоторые положения, высказанные Львом Николаевичем, настолько противоречат привычным оценкам общеизвестных, казалось бы, фактов русской истории (таких, например, как татаро-монгольское иго), что могут вызвать непонимание и даже протест.