Черная луна

Герда выдержала бичевание – вопила, стонала и плакала, но хотя бы не умерла и не сошла с ума – и отсидела двадцать дней в карцере на воде и хлебе, причем и того и другого выдавали ровно столько, чтобы узник не умер с голода. Потом она вернулась в свою келью и продолжила учебу. Впрочем, старичок наставник с ней заниматься перестал, поскольку она была уже никому не интересна, и на нее махнули рукой. Однако, как говорят простые люди, не было бы счастья, да несчастье помогло. Всеобщее равнодушие распространялось и на злого гения Герды. Эуген перестал ее донимать, он вообще не обращал теперь на нее никакого внимания.

Так закончился год, и двадцать седьмого декабря всех послушников перевели за стену. Из послушников они превратились в учеников и имели теперь гораздо больше прав. Их поселили в жилом корпусе, где у каждого была своя просторная комната с хорошей печкой, большой кроватью и нормальной мебелью. На этаже, где жили вместе и ученики, и адепты, вместо холодного сортира и жалкой умывальни Герда обнаружила настоящую мыльню, в которой никогда не переводилась горячая вода, и опрятные кабинки в уборной, позволявшие сохранять приватность. Теплое одеяло, лампа и шандал на три свечи, хорошо обставленные учебные классы и комнаты отдыха, и трапезная, в которой на завтрак, обед и ужин ученики и адепты получали настоящую еду: белый хлеб, рисовую кашу, мясную похлебку, настоящие чай и кофе, пироги и жаркое, сахар и мед, и даже вино.

Однако кое-что настораживало. Здесь не было четкого разделения на женскую и мужскую половины, и, хотя во всех коридорах этого большого здания круглосуточно дежурили профосы, надежда на то, что они вмешаются, если что-то пойдет не так, выглядела не особенно впечатляющей. Двери комнат закрывались изнутри на задвижку, но как минимум половина бывших послушников уже неплохо владели своим даром, а значит, могли открыть практически любую дверь. Умели они также ставить барьер тишины. Так что, кричи – не кричи, а в случае чего никто тебя не услышит. Да, и вообще, создавалось впечатление, что учителя и наставники на многое здесь смотрели сквозь пальцы. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, что среди адептов, которые начинали третий год обучения, уже существует четкая иерархия. Те, кто обладает более сильным даром, властвуют, остальные – подчиняются. И на самом дне этой пищевой цепочки находятся те, кто так и не смог разбудить свой дар. Глядя на то, как ведут себя «сильные мира сего» со слабыми, Герда не могла не задаться вопросом, что теперь случится с ней?

Ее плохие предчувствия подтвердились практически сразу. На третий день пребывания в статусе ученика она повстречала в коридоре первого этажа двух адептов.

– Смотри-ка, – указал на нее худощавый брюнет, – свежее мясо!

– Уверен? – нахмурился блондин, поворачиваясь к приятелю и совершенно игнорируя тот факт, что Герда, о которой они говорят, тоже здесь.

– Можешь не беспокоиться, Жак! Ты же знаешь, лучше меня определять дар не умеет никто! Она пустая!

– О! – сказал на это блондин, снова поворачиваясь к Герде. – Тебя, девочка, как зовут?

Пройти мимо них Герда не могла. Убежать, по-видимому, тоже не получится. Она беспомощно оглянулась, надеясь увидеть в коридоре кого-нибудь из учителей или наставников, но коридор, как назло, был пуст.

«Нарочно они, что ли, так делают?» – подумала она в раздражении.

– Маргерит, – сказала Герда вслух. – Меня зовут Маргерит.

– У тебя есть покровитель или ты общая? – спросил брюнет.

– В каком смысле общая? – растерялась Герда.

– Ну ты спишь со всеми, кто захочет, или у тебя есть защитник? – разъяснил блондин.

– У нее нет покровителя, – решил брюнет после некоторой паузы, потребовавшейся ему, чтобы оценить реакцию Герды.

– И она еще не врубилась, как здесь все устроено, – завершил общую мысль блондин.

– А как здесь все устроено? – спросила Герда.

– Не изображай из себя дурочку, Маргерит, – предложил брюнет. – Ты уже все поняла. Так устроен мир, слабый всегда в проигрыше. Но тебе повезло, ты встретила нас.

Разумеется, Герда уже поняла, о чем идет речь, и это только подтверждало ее худшие подозрения о том, что случайно или нет, но на втором и третьем курсах Коллегиума царит тупой культ силы, не облагороженный ни законом, ни традициями, ни заведенным порядком.

– В чем мой выигрыш? – спросила она.

– В том, что нас двое, и мы легко отвадим от тебя всех остальных. Организуем ménage à trois[23], и ты будешь давать только нам с Альбертом, – объяснил ей с улыбкой блондин.