Черная луна

Каро дружила с Агнессой де Фиен. Она ее, возможно, даже любила, и любовь эта была отнюдь не сестринской. Вот только леди де Фиен была всего лишь миражом, призраком, фигурой, созданной для определенных целей. Но что тогда прикажете делать Герде Гемма – незаконнорожденной дочери эдле Александры-Валерии ди Чента? Сможет ли Каро продолжать любить ее, когда станет известно, кто она такая на самом деле? И имеет ли она моральное право утаивать от подруги то, что составляет настоящую сущность Герды? Это были сложные вопросы, и у Герды не было на них однозначных ответов.

* * *

Боргонцы встретили поезд княгини де Ла Тремуй на границе и сопровождали на всем пути до столицы. Трубачи, гвардейский эскорт, биваки, заранее организованные боргонцами, в самых удобных, комфортных и живописных местах. И наконец, после четырех дней этого приятного во всех отношениях путешествия княгиня и ее свита прибыли в Тодер. Здесь их встретили с почетом и под восторженные крики толпы препроводили на центральную площадь города, где пришлось выслушивать приветственные речи городского головы, канцлера и личного посланника герцога Родриго Тишайшего – его старшего сына графа Карла Августа. Все это было очень торжественно, но крайне утомительно, в особенности после семи часов непрерывной езды и необходимости пропустить обед, что было связано с длиной светового дня. Однако вскоре стало смеркаться, первый день празднеств закончился, и, разместив «гостей герцога» в одном из принадлежащих короне дворцов, их наконец оставили в покое. Дело шло к ночи, все жутко устали, проголодались и мечтали только о ванне и мягкой перине. Во всяком случае, об этом думали и сама княгиня, и ее конфидентка. В результате им был подан поздний обед, затем они немного пополоскались в настоящей мраморной ванне, размеры которой позволяли забраться в нее вдвоем, но – учитывая присутствие при «таинстве омовения» служанок, камеристок и двух немолодых, а значит, склонных к консерватизму статс-дам, – все было обставлено с максимально возможной в данных обстоятельствах скромностью: обе девушки мылись в ночных рубашках, что было смешно, если бы не было так грустно.

На следующий день княгиня отдыхала, принимала знатных посетителей, желавших лично засвидетельствовать ей свое почтение, и готовилась к балу, который должен был состояться в герцогском замке. Сама княгиня предполагала появиться в платье трех оттенков золота – темное золото, червонное и золотисто-зеленое, – с соответствующими украшениями из бриллиантов и золотых топазов. Герда же выбрала для этого бала платье в цветах старого серебра. Украшений на ней было немного, но подобраны они были со вкусом: ожерелье из голубого и золотистого матового жемчуга, заколка для волос из червонного золота с несколькими черными жемчужинами и одним, но довольно крупным сапфиром из ее личной коллекции, а также жемчужные серьги и широкий браслет в тон ожерелью.

– Знаешь, Аниз, что странно? – Глаза Каро сияли, а на губах расцвела нежная улыбка. – Ты самая красивая женщина, какую только можно себе вообразить, но я тебе совершенно не завидую. Другим – бывает, завидую и ревную. А тебе – нет. Я тобой восхищаюсь!

– Пожалуйста, прекрати, Каро! – вспыхнула ошеломленная этим признанием Герда. – Так нельзя! Я не…

– Ты красавица! – рассмеялась княгиня. – Но мне кажется, что обычно ты об этом забываешь!

«Есть такое», – признала Герда, но вслух, разумеется, ничего не сказала. Она была еще не готова рассказать подруге все до конца.

Она лишь взглянула на себя в ростовое зеркало, перевела дух и улыбнулась подруге:

– Ваша светлость, нам пора идти!

Как ни странно, Герда была чрезвычайно взволнована, ведь это был всего лишь второй бал в ее жизни. На первом она была другим человеком: много младше, наивнее и словно бы околдована. Она не ведала страха, ее не посещали сомнения, она даже не думала стесняться, хотя была в то время обыкновенной простушкой, совершенно чужой на этом празднике жизни. А вот на этот бал она шла, набравшись опыта, преодолев множество препятствий и пройдя через невероятные испытания. Теперь она умела танцевать и вести светскую беседу, ее трудно было смутить или оскорбить, но главное – она была наперсницей сестры императора, и в глазах окружающих людей это превращало ее во вторую по значимости персону в княжеском поезде. И тем не менее она волновалась. Невероятно, невозможно, но факт.