Черная месса

Когда разговор подошел к концу, стало понятно, что новое направление для преступного бизнеса найдено. Вскоре Винтер и Чулла встретились в Сомервилле снова. Поговорили. Потом, в самом конце 1973 года, они встретились в «резиденции» Винтера, в «Маршалл Моторс». На этот раз присутствовало ближайшее окружение Винтера, включая Балджера. Обговорили условия, обсудили методы. У каждого были сильные стороны, которые послужили общей пользе. Чулла довольно много знал о скачках: он разбирался в ипподромах и лошадях, у него были знакомые жокеи – Винтер имел доступ к букмекерам. Кроме того, финансовое состояние банды позволяло играть по-крупному (ради чего, собственно, все и было затеяно). Важно было и то, что Уинтер-Хилл привнесла в дело «силовой ресурс», который гарантировал, что ни одному букмекеру, которого они задействовали в своих интересах, не придет в голову предъявлять претензии, если (и когда) он поймет, что его обвели вокруг пальца.

Начиная с июля 1974 года Чулла и банда Винтера начали организовывать договорные забеги по всему Восточному побережью – Восточный Бостон (ипподром «Саффолк Даунз»); Салем, штат Нью-Гемпшир (ипподром «Рокингем»); Линкольн, штат Род-Айленд (ипподром «Линкольн Даунз»); Плэйнс Тауншип, штат Пенсильвания (ипподром «Поконо»); Гамильтон Тауншип, штат Нью-Джерси (ипподром «Атлантик-Сити»); Черри-Хилл, штат Нью-Джерси (ипподром «Гарден-Стейт») и многие другие места.

Потом все пошло не по плану. Жокей в Нью-Джерси «настучал» в местную полицию. Чулла был арестован и в ходе судебного разбирательства приговорен к шести годам заключения в тюрьме Нью-Джерси. Однако Толстый Тони не был расположен к жизни за решеткой, поэтому к концу 1976 года он тоже заговорил. Полиция Нью-Джерси подключила ФБР – и внезапно в начале 1977 года Энтони был выпущен из тюрьмы и включен в федеральную программу защиты свидетелей. В обмен на такое смягчение приговора Чулла решил попробовать себя в роли ключевого свидетеля обвинения и рассказал федералам все: о своем сотрудничестве с бандой Уинтер-Хилл, регулярных встречах в «Маршалл Моторс» с дружками Винтера, Балджере и Флемми, который в 1974 году вернулся в Бостон из Монреаля.

* * *

Тем временем в Бостоне в начале 1977 года слух о том, что Чулла – стукач, еще не успел широко разойтись. Хотя некоторых местных федеральных агентов уже подключили к этому делу, Коннолли не был в их числе. Джону Моррису еще только предстояло стать руководителем бостонского отдела по борьбе с организованной преступностью. В распоряжении Коннолли еще не имелось тех «рычагов воздействия», которые в дальнейшем будут помогать ему как по волшебству прекращать расследования в отношении особо ценных информаторов. Дело о договорных скачках «ушло» за территорию штата, и лишь некоторое время спустя его вернули назад в Бостон. Ситуация явно вышла из-под контроля Коннолли. Не было никаких шансов на повторение изящной истории с «Мелотоном».

Агентом ФБР, назначенным на это дело, был Том Дейли из Лоуэлла, штат Массачусетс. Позже Дейли подберется ближе к Коннолли, но пока он осторожно разрабатывал Чуллу как основного свидетеля, чтобы «закрыть» Хоуи Винтера и его банду. Все усложнилось после того, как Джон Моррис стал новым начальником Коннолли. ФБР не могло задействовать информаторов, которые одновременно были объектами значимых расследований. Поэтому Моррис распорядился остановить работу с осведомителем «высшего ранга». Балджеру, писал Моррис в отчете, был присвоен «закрытый» статус – из-за высокой вероятности того, что в ближайшем будущем у него возникнут проблемы с законом. У Коннолли не оказалось другого выбора, кроме как подписать этот рапорт от 27 января 1978 года. Затем документ был помещен в досье Балджера и направлен в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, как того требовали инструкции для федеральных кураторов.

Что же, вот так внезапно все и закончилось?

Как бы не так. У Морриса и Коннолли на уме было еще кое-что.

Январский рапорт, по сути, обозначил начало новой эры творческого подхода к составлению отчетов. Этим подходом в совершенстве овладели Моррис и Коннолли, оформляя досье Балджера и Флемми. Это была самая настоящая фальсификация отчетности. Моррис внешне совсем не походил на агента-карьериста: его сдержанность, плотно сжатые губы и невысокий рост делали его похожим на канцелярскую крысу – но все это скрывало и другую сторону. Среди агентов бостонского отделения, таких как яркий и самоуверенный Коннолли и его предшественник, седовласый Пол Рико, Моррис ощущал себя скорее администратором спортивной команды, завидовавшим талантливым игрокам, которым посчастливилось добиться признания. И весьма скоро после перевода в Бостон в 1972-м он даже пытался показать, что у него тоже есть порох в пороховницах.