Черная моль

— Ставлю свою гнедую кобылу против вашего нового серого жеребца, — прошепелявил виконт, подходя к столу с коробкой покерных костей.

— Ни за что не соглашайтесь! — воскликнул Уилдинг. — Не играйте с ним, Дьявол! Вы видели это его чудовище?

Четверо игроков оставили карты и приготовились сыграть партию в кости.

— Я верю в вашу удачу, Бельмануар. Соглашайтесь! — вмешался Ричард, страшно любивший стравливать игроков, однако весьма ревниво относившийся к собственным деньгам и имуществу.

— О, сыграйте же с ним! — эхом откликнулся Фолмаут.

— Не стоит, — сказал Фортескью.

— Ну, разумеется, я с ним сыграю, — невозмутимо произнес герцог. — Ставлю своего серого против вашей гнедой! Желаете кинуть первым?

Виконт с торжествующим видом побренчал костями в коробке. Выпали две тройки и один джокер.

Оперевшись рукой о плечо Фортескью, Трейси подался вперед и бросил кости на стол. Он набрал на пять очков больше виконта. Следующий ход выиграл Фотерингем, а последний — снова его светлость.

— Проклятье! — воскликнул виконт, впрочем, вполне весело. — Не желаете ли поставить своего серого против моего Террора?

— Гром и молния, Фотерингем! Вы ж его проиграете! — предостерегающе воскликнул Неттлфолд. — Не ставьте Террора!

— Ерунда! Играете, Бельмануар?

— Конечно, — ответил герцог и бросил кости.

— О, да вы сегодня в ударе. А что, если мы сыграем на вашу темноволосую красотку? — спросил Маркхем через комнату.

— А что вы готовы поставить? — осведомился Фортескью.

— Да что ему будет угодно!

Виконт бросил кости и проиграл, его светлость выиграл во второй раз.

— Похоже, мне сегодня везет, — заметил он. — Ставлю мою красавицу против всех ваших имений, Маркхем.

Сэр Грегори со смехом покачал головой.

— Нет-нет! Сохраните свою даму при себе!

— Именно так я и намереваюсь поступить, мой дорогой друг. Тем более, что она не в вашем вкусе. Я и сам начинал задумываться над тем, так ли она сладка, как кажется на вид, — вытащив табакерку, он угостил хозяина и всех присутствующих. Сочтя, что овчинка выделки не стоит, все успокоились и оставили эту тему.

В течение этого вечера его светлость выиграл три тысячи гиней — две в ломбер и одну в кости — проиграл своего пресловутого серого гунтера, а затем снова отыграл его у Уилдинга. Ушел он часа в три ночи вместе с Фортескью — оба с ясными головами, хотя его светлость пропустил изрядное количество бургундского, а уж пунша куда больше, чем может выпить обычный человек без печальных для самочувствия последствий.

Когда двери особняка лорда Эйвона за ними закрылись, Трейси обратился к другу.

— Пешком, Фрэнк?

— Поскольку нам по пути, да, — ответил Фортескью и взял герцога под руку. — Прямо по Брод-стрит, а потом через Серкус. Самый короткий путь.

Какое-то время они шагали молча. Поравнявшись с фонарщиком, Фортескью весело пожелал ему доброй ночи, на что тот ответил насквозь пропитым голосом. Герцог не произнес ни слова. С удивлением покосившись на его мрачное чернобровое лицо, Фрэнк заметил:

— Тебе же сегодня везло, Трейси.

— Умеренно. Я надеялся восполнить потери прошлой недели.

— Ты, вероятно, в долгах?

— Вроде того.

— И сколько, Трейси?

— Ах, мой дорогой, понятия не имею! И не желаю знать. И пожалуйста, не читай мне проповедей.

— Не буду. Я уже однажды высказался по этому поводу.

— Неоднократно.

— Да, много раз. Однако на тебя это не произвело впечатления.

— Ни малейшего.

— Осмелюсь заметить, Трейси, ты все же зря не послушался. Ведь не все в тебе зло, Трейси!

— Что за странный ход рассуждений привел тебя к такому выводу?

— Ха! — рассмеялся Фортескью. — Но ведь в каждом даже самом скверном человеке таится искра добра. Одна надежда на это и на твое доброе отношение ко мне.

— Интересно знать, когда это я был к тебе добр? Исключая, разумеется, те случаи, когда я был вынужден просить тебя оставить меня и мои дела в покое.

— Я не имею в виду эти случаи, — сухо заметил Фортескью. — И не расценивал в тот момент твои поступки в этом свете. Я имею в виду отдельные эпизоды…

— Смотри, не навлеки на себя проклятия столь необдуманными высказываниями, — спокойно произнес его светлость. — Впрочем, мы отклонились от темы. Что же конкретно такого хорошего я сделал и когда?

— Ты сам прекрасно знаешь. Когда ты вытащил меня из этой проклятой долговой ямы.

— Теперь вспомнил. Да, это было чертовски благородно с моей стороны. Сам до сих пор недоумеваю, зачем я только это сделал.

— Именно это и хотелось бы знать.

— Наверное, я испытываю к тебе некоторое подобие привязанности. И уж точно не сделал бы того же для любого другого человека.

— Даже для собственного брата? — резко спросил Фортескью.

К этому времени они пересекли Серкус и шли по Гей-стрит.

— А уж для него — в последнюю очередь, — последовал невозмутимый ответ. — Ты что, думаешь сейчас о трагическом положении, в котором оказался Эндрю? Занятно, не правда ли?

— Неужели тебе это кажется занятным?

— Конечно! И мне хотелось бы продлить удовольствие, но тут на выручку этому юному болвану поспешил мой почтенный родственник.

— Ты хочешь сказать, что отказался бы ему помочь?

— Боюсь, в конце концов все равно пришлось бы.