Черная невеста

– Я хотел извиниться. И за то, что посмел задирать вас тогда, за столом, и за то, что поднял тему, которая была вам неприятна. – Он вздохнул и протянул Флоренс руку в перчатке. Казалось, он искренне раскаивается. – Примете мои извинения, мисс Голдфинч? Позволите ли вы мне попробовать стать вашим добрым другом?

Флоренс растерянно моргнула и пожала его руку. Ее ладонь, узкая, по-детски маленькая, почти утонула в его руке. На одном из пальцев лорда Дугласа блестел крупный перстень со сверкающим камнем.

Он правда тогда ее задирал, но беззлобно – память Флоренс не сохранила и отпечатка обиды, особенно после выходки лорда Маккензи. Будь на ее месте кто-то более бойкий, пожалуй, шутки лорда Дугласа превратились бы в легкий флирт.

– Я принимаю ваши извинения как обещание стать мягче, – сказала она. – Особенно с теми, кто по каким-то причинам бывает слишком молчалив.

Под его ресницами, чуть опущенными, сверкнуло то самое лукавство.

– У молчаливости и скромности немало достоинств, – ответил он. – Жаль, я не сразу понял это. Принести вам пунша в знак примирения, мисс Голдфинч? Позвольте, я поухаживаю за вами сегодня.

Флоренс не смогла сопротивляться. И правда, что плохого в том, что лорд Дуглас, давно – уже два с лишним месяца – знакомый и вхожий в дом дядюшки, принесет ей стакан освежающего напитка и скрасит день беседой? Это лишь вежливость, не более. Флоренс покосилась на корзинку с рукоделием: вышивка лентами давалась ей легко, но успела наскучить.

Дженни все еще не появлялась. Может, ушла искать сестру и любоваться цветением астр?

Лорд Дуглас оказался куда более приятным собеседником, чем Флоренс привыкла считать. Высокомерие, задиристость и самодовольство, которые она приписала ему, куда-то исчезли, осталось лишь обаяние и легкое лукавство, от которого в груди почему-то становилось щекотно.

Они, конечно, первым делом обсудили погоду, а потом вышивку Флоренс, потом немного поговорили о городах, где лорд Дуглас успел побывать: о далеком Иль-де-Клер, о землях Карнутты, выходящих к морю, о путешествии в суровый Эйдин. Лорд Дуглас говорил так вдохновенно, что Флоренс словно заново с ним познакомилась. И это новое знакомство определенно ей нравилось и самую малость льстило.

Лорд Дуглас посмотрел куда-то вдаль, где прекрасная зеленая поляна спускалась к искусственному пруду с белоснежной оградой.

– Мисс Голдфинч, позволите, я задам вам вопрос? Если вы решите, что не готовы на него отвечать, я пойму.

Прозвучало это ну очень серьезно. Флоренс поежилась. В груди кольнуло что-то холодное, как предостережение: после такого обычно спрашивают о вещах неприятных или сообщают дурные вести. Но запретить почему-то было еще страшнее, чем услышать вопрос.

– Задавайте, – сказала Флоренс.

Лорд Дуглас снова на миг опустил ресницы и посмотрел на Флоренс прямо, с легкой печальной улыбкой.

– Это про вашего отца. Нет, постойте, не убегайте! – Он схватил ее за рукав, осторожно и так, что со стороны это вряд ли можно было заметить.

Флоренс недоуменно на него посмотрела. Она и не собиралась убегать – просто дернулась от неожиданности.

– Простите?

Лорд Дуглас разжал пальцы, отпустил светло-голубой шелк.

– Работы Томаса Голдфинча висят в Королевской художественной галерее Эйдина, – он понизил голос, опасаясь, что их услышат. – Я был в Грейн-Стоуне и видел их. Вашим отцом гордятся, мисс Голдфинч, а вы… вы стесняетесь его? Вы не знали? Ох, вы смотрите на меня так, словно увидели по меньшей мере призрака!

Флоренс и правда на миг забыла, как дышать. Имя, запретное в доме дяди, который не мог простить отца – за поруганную честь сестры, за унижение благородной фамилии Силберов мезальянсом, да много за что еще! – звучало сейчас применительно к какому-то чужаку. Чужаку, обладающему талантом. Славой. Уважением. Связать этих двух Томасов Голдфинчей у Флоренс не получалось.

– Простите, – прошептала она. – Можно мне еще пунша?

Лорд Дуглас растерянно кивнул и поспешил исполнить просьбу. Почти ледяной напиток в стакане, запотевшее стекло которого приятно холодило пальцы, помог уняться рою растревоженных мыслей. Флоренс выдохнула.

– Я правда не знала, – сказала она и прочитала на лице лорда Дугласа неподдельное сочувствие. – Расскажите мне о…

Договорить она не успела. Блуждающий взгляд зацепился за стройную фигуру в белом: Дженни вернулась и шла к ним, опасная и сияющая, как тропическая змея из иллюстрированного Каталога Королевского террариума. Или как ястреб, нацелившийся на законную добычу.

Хмурая Матильда, прижимавшая к груди альбом для набросков, осталась где-то за спиной сестры. В ее взгляде, направленном на Флоренс, читалось недовольство и удивление.

К счастью, Дженни не стала закатывать сцену и даже язвить.

Но весь остаток дня Флоренс чувствовала тревогу. Она боялась сделать что-то не так и сказать что-то не то. Лорд Дуглас незаметно исчез, отговорившись важной встречей.

Когда Бенджамин приехал, чтобы поцеловать матушку в щеку, Флоренс попросила его проводить ее домой.

– Ты уже уходишь, дорогая? – с сожалением спросила леди Кессиди.

Флоренс поплотнее запахнула шаль.