Черная невеста

Мало ли зачем он придет? Может быть, после приглашения от лорда Милле дядюшка успел передумать и уже не намеревался выдавать Флоренс за кого-то из партнеров, так что сегодняшний ужин лишь знак вежливости? Или нет? Все же, кроме того приглашения, Флоренс не приходило ни писем, ни мелких подарков вроде букетов и конфет. Дженни получала такие знаки внимания раз в несколько дней, особенно после выездов.

– Ты чего надулась? – спросил вдруг Бенджамин.

Флоренс моргнула. Видимо, тревога отразилась у нее на лице, и кузен заметил это.

– До бала три недели, – сказала она. – Успеют ли сшить платье?

– Успеют, – отозвалась Матильда, увлеченная, казалось, сводками новостей. – Для матушки эта модистка сделает все что угодно, не переживай так, Флоренс.

– А какое у тебя платье, если не секрет? – лукаво улыбнулся кузен.

– Нежно-зеленое. – Флоренс окинула глазами комнату, пытаясь найти похожий цвет. – Как первые весенние побеги.

– А у тебя, Матильда? – Он сжал в руке салфетку и посмотрел на сестру.

Матильда снова пожала плечами.

– Какое-то, – ответила она неохотно. – Ты же знаешь, я равнодушна к этим штучкам. Зато у Дженни сразу два, лавандовое и розовое. Матушка согласилась, лишь бы не терпеть ее нытье всю обратную дорогу.

– Весьма в духе Дженни, – пробормотал Бенджи, и Матильда подняла на него удивленный взгляд. – Что? То, что я не участвую в ваших детских играх, дорогая сестра, не означает, что я не интересуюсь вашей жизнью!

– Несомненно, – согласилась она с ехидцей. И замолчала, сосредоточившись на газете – или делая вид, что сосредоточилась.

Бенджамин продолжил спрашивать о ерунде: о том, что подали на обед у леди Тулли, о взгляде Флоренс на моду, на цветущие под окнами гладиолусы и на маковый кекс. Флоренс же вспоминала, как в прошлый раз, когда они с Бенджи сжигали листовки на кухне, лорд Силбер выставил ее за дверь. Интересно, о чем тогда он говорил с Бенджи? Ей очень хотелось спросить, но она не могла этого сделать в присутствии Матильды. И еще раз расспросить Бенджамина о лорде Монтгомери или о семье Милле тоже не могла.

Флоренс казалось, что кузен должен знать, желает ли Эдвард Милле сейчас найти себе невесту, или его широкий жест действительно лишь проявление вежливости и попытка наладить утраченную связь. Но Бенджамин, если и знал что-то, помалкивал.

Пришлось разговаривать о цветах и шляпках.

Леди Кессиди велела девушкам переодеться к ужину, хотя стол накрыли все в той же малой столовой, не в парадной, как знак, что гостя решили встретить в теплом семейном кругу. Когда Флоренс спустилась, зябко ежась в том самом платье незабудкового цвета, ее кузины уже сидели за столом, немного смущенные и очень нарядные.

Леди Кессиди схватила Флоренс за руку и отвела на место – слева от дядюшки, который, конечно, сидел во главе стола.

– Будь внимательна и мила, – шепнула она на ухо Флоренс. – Лорд Монтгомери здесь исключительно с деловым визитом, но Оливер решил, что будет не лишним вас представить.

Сердце, конечно, екнуло, а живот от волнения скрутило так, что Флоренс еле ковырялась в тарелке.

Лорд Кристофер Монтгомери оказался симпатичнее своих портретов. Ему уже перевалило за сорок пять, он был приземистым и плотным, казался грузным на фоне стройного и высокого дяди Оливера. Тонкие рыжеватые волосы были редкими и короткими, как у маленького ребенка. Пенсне он все еще носил, а вот щеки в сравнении с тем, что Флоренс видела на газетных вырезках, будто бы сдулись. На лорде Монтгомери был добротный строгий костюм, коричневый, в мелкую темную полоску, и чистый шейный платок. Пахло от него, как иногда от Бенджамина, чем-то безусловно дорогим.

– Мисс Голдфинч. – Он наклонил голову, когда дядя Оливер представил их друг другу, – место лорда Монтгомери было напротив Флоренс. – Наслышан о вас.

За стеклами пенсне, темноватыми, словно в стекло намеренно добавили краситель, цвет его глаз терялся. Лицо казалось удивленным, но дружелюбным, и улыбка лучилась искренностью.

– Я не планировал оставаться, но Оливер, мой добрый друг, был очень настойчив, – сказал лорд Монтгомери леди Кессиди. – А я не смог устоять перед обещанием дичи в ягодном соусе, которую на вашей кухне, леди Кессиди, как я помню, готовят, как в королевском дворце.

Слуги поставили на стол несколько канделябров и зажгли свечи: на улице уже сгущался вечер, и, несмотря на высокие окна, в столовой стало сумрачно.

Бенджамин, сидевший на противоположном краю стола, словно побаивался отца, предпочел есть молча. Дженни и Матильда переглядывались, но не шептались, при этом Дженни то и дело сладко улыбалась и отводила взгляд, стоило лорду Монтгомери повернуться в ее сторону.

Хотя смотрел он вовсе не на нее.

Из-за пенсне отследить направление его взгляда было сложно, но Флоренс казалось, что лорд Монтгомери вертит головой, как любопытная птица, осматривая каждый угол комнаты. Говорил он в основном с леди Кессиди – о ерунде, как несколько часов назад Бенджамин говорил с Флоренс.