Черная Призма

Однако когда он поднялся, мужчины и женщины были облачены в праздничные одежды своих цветов – ослепительно-сапфировый, изумрудно-зеленый, сверкающий желтый, рубиново-красный. Они ликовали.

– Поздравляю тебя, соискатель! – сказала госпожа Варидос, входя в круг.

Кип тупо уставился на нее.

– Четыре минуты и двенадцать секунд. Ты имеешь право гордиться. Уверена, что твой отец будет гордиться тобой.

Она словно говорила на чужом языке. Гордиться?

Он же провалился. Он опозорился сам, опозорил отца. Он сдался.

Злости и отчаянию, которые нарастали в нем, внезапно оказалось некуда выплеснуться, и он просто тупо стоял.

– Я же провалился, – сказал Кип.

– Все проваливаются! – сказал невероятно мускулистый суперфиолет. – Великолепный результат! Четыре минуты двенадцать! Я продержался только минуту шесть секунд.

– Не понимаю, – ответил Кип.

Прекрасная желтая рассмеялась:

– Так устроено испытание. Мы все провалились.

Они окружили его, мужчины хлопали его по спине, женщины гладили по рукам и плечам, все поздравляли его. Голова немного шла кругом от всех этих сердечных слов со стороны таких красивых людей. Теперь, когда его голова снова начала работать, он заметил, что они не обязательно конкретные избранные для представления образов древних богов. Не потому ли, что это больше не имело значения или от нарочитого неуважения?

– Это правда? – спросил Кип госпожу Варидос, которая стояла позади, чтобы ее не сбила толпа. – Все проваливают?

Она улыбнулась:

– Почти все. Испытание не для того, чтобы пройти его, а для того, чтобы понять, что ты за человек. У страха глаза велики. Цвета, которые ты видел, – вот настоящее испытание. Они скажут нам, что ты можешь извлекать. Ты готов увидеть свои результаты?

– Подождите. Почти все? А кто не провалился? – спросил Кип.

Радостные мужчины и женщины притихли.

– Единственный за всю мою жизнь, кто не схватился за веревку, – сказала старуха, – был…

Гэвин. Кип это знал. Конечно. Именно его отец был тем, кто сделал невозможное. Кип подвел его.

– …твой дядя, – сказала она.

Мой «дядя» Гэвин или мой дядя Дазен?

Вероятно, заметив его смятение, она сказала:

– Твой дядя Дазен Гайл, который чуть не уничтожил наш мир. Не стоит идти по его следам, хм?

Она снова говорила на ином языке. После того как Кип видел, что может сделать Гэвин, оказалось, что испытание-то прошел брат Гэвина?

– Четыре минуты – это великолепно, Кип, этим можно гордиться. Ты готов увидеть свои цвета?

Глава 44

Лив присела в книксене, радуясь, что можно не смотреть в глаза Призме. Когда она выпрямилась, Гэвин Гайл критически осматривал ее. Естественно она оказалась права – немногие женщины бежали к нему по его призыву прямо в рабочей одежде и без макияжа.

– Давненько я не видел настоящего тирейского книксена, – сказал Призма.

После ухода твоей армии осталось слишком мало женщин, чтобы делать книксен.

– Чем могу служить, Верховный владыка Призма? – сказала она вслух.

– «Владыка Призма» будет достаточно, – сказал Гэвин.

– Благодарю, владыка Призма.

Он явно оценивал ее. Думал. Но о чем?

Что бы там еще ни наделала эта мерзкая баба Аглая Крассос, она заставила Лив думать о Призме как о Гэвине Гайле – о мужчине, причем привлекательном. Его глаза были – в буквальном смысле слова – самыми чарующими в мире.

Магистр, Лив. Наставник. Владыка. Люксократ. Аристократ. Полководец. Вдвое старше тебя. Слишком стар для тебя. Не широкоплечий атлетически сложенный мужчина, а всего лишь еще один магистр. Чтобы ты в преисподнюю провалилась, Аглая Крассос.

– Ты уже выбрала себе магистра по желтому? – спросил он.

Благодарю тебя!

Понимаешь, я ученица. Чисто академический интерес. Я дитя по сравнению с ним. Безнадежно юная и невежественная. Она поджала губы.

– Честно говоря, я бы хотела учиться у госпожи Тавенцы Златоглаз. – Она едва могла поверить, что осмелилась сказать это вслух. Эта женщина брала лишь трех учеников в год – и у нее уже было трое. Трое лучших желтых учеников Хромерии.

Гэвин рассмеялся:

– У этой злющей медведицы? Смело. Она лучшая, и она, вероятно, не настолько будет тебя ненавидеть, как тебе покажется в первый год. Когда я назначу ей четвертую студентку, буду превозносить тебя, но она несомненно на тебе отыграется. Считай, что дело сделано. Как твои комнаты?

Она помедлила. Вопрос был почти личный. Нет, он просто заботится – нет-нет, не заботится, он проверяет, выполнен ли его приказ. Полководцы так поступают.

– Таких у меня никогда не было, владыка Призма. А наряды? У меня не бывало больше трех платьев. А теперь их больше полусотни, и даже самое простое наряднее моего старого лучшего на Солнцедень. – Подожди, может, наряды не лучшая тема.

– И все же ты решила прийти ко мне в этом, – заметил Гэвин.