Черная Призма

Ой. В голосе Призмы не слышалось неодобрения. Разве что легкая нотка изумления. Но его лицо было непроницаемым. Стоило все-таки прислушаться к той рабыне, Мариссии. От Лив не убыло бы, если бы она чуть принарядилась. Он посмотрел куда-то мимо нее, она проследила его взгляд, но комната была пуста, если не считать их двоих, а на стенах не было привычных украшений, разе что обычные испытательные кристаллы.

– Вы сказали явиться как можно скорее. – Она не в силах была не оправдываться. – Я подумала, что вам не понравится ждать долго. – Это уже лучше. Весьма напористо, Лив.

– Мне кажется, ты отлично справилась.

– Владыка Призма?

– Отлично, поскольку не поддалась впечатлению, Аливиана. Мне это нравится. Это…

– Я бы не сказала, что я не впечатлена!

– Ты меня перебиваешь, – усмехнулся он. И он был прав.

Лив решила заткнуться. Может, план выделиться среди всех женщин, приходивших сюда – и провалившихся в попытке соблазнить Гэвина, – был не слишком хорош.

– Буквально каждый раз, как я зову к себе женщину от тринадцати до шестидесяти, все они одеваются как рутгарские куртизанки и либо все в охоте, либо перепуганы насмерть. Словно я тут бордель держу.

Ох, Оролам меня разрази, что было бы, если бы я попыталась показаться более привлекательной для него?

– Вы Гэвин Гайл, – сказала она, словно это все объясняло. Так и было. Заманить в свои сети Призму – не только изменить к лучшему свою личную судьбу, но и своей семьи, причем на много поколений. Добавить блистательность и мужественность к «Призме», что само по себе означает могущество, власть и богатство, и Лив не сомневалась, что и юбки станут короче, и декольте глубже. Чудо, что бабы нагишом к нему не ходят. Сколько бы надела на себя Ана, если бы Призма призвал ее?

Поразмыслив, Лив решила не думать об этом.

– Да. – Гэвин ухмыльнулся какой-то своей мысли. – И мне нужна твоя помощь, Аливиана.

Лив сглотнула. Правда была в том, что он мог просить о чем угодно и она не отказала бы.

– Лив, прошу вас.

– Хорошо. – Гэвин прокашлялся. Почему? Он чувствует себя неловко? Или ему неловко заводить интрижку с девочкой вдвое моложе себя?

Гэвин снова глянул за плечо Лив.

– Несколько лет назад – очень много лет назад… у меня родился… племянник. Его мать была тирейкой. Я хочу, чтобы ты наставляла его. Ему будет проще учиться у другого тирейца. Я знаю, что вашему народу тут нелегко. Что скажешь?

Лив заволновалась. «Племянник»? Наставница? Кип! Конечно! Оролам, она совсем не о том подумала! Идиотка! Призма и в мыслях не имел…

– Д…да, конечно, владыка Призма. Значит… потому… – что она несет? Она уже достаточно нахамила. Задать не тот вопрос мужчине о бастарде – отличный способ все разрушить. – Каким цветом он одарен? – Она в последний момент успела сказать «он» вместо «Кип». Она вовсе не должна была знать, что Кип – бастард Призмы.

И была бы ты паршивой шпионкой.

– Зеленым. Возможно, синим. Сейчас его инициируют.

– Прямо сейчас? – спросила Лив. Ежегодные инициации давно завершились. Лив никогда не слышала, чтобы кого-то инициировали в другое время года. – Как давно… как давно он здесь?

– Вчера приехал.

– И его уже инициируют?! – спросила Лив. Бедный Кип. Гэвин снова посмотрел мимо нее. На сей раз она поняла, на что он смотрит. По непонятной для Лив причине в стены башни были вделаны прозрачные кристаллы. Целый год они просто сверкали, тускло отражая пойманный свет, но во время инициаций в начале каждого года они ярко пылали. Когда соискатель проходил Трепалку, один цвет непременно сменялся другим по мере прохождения испытания, точно так же, как их видел соискатель. Как только он извлекал, кристалл ярко вспыхивал тем цветом, который был извлечен. Для Лив это был суперфиолетовый и слабожелтый.

Все время, пока Лив была здесь, Призма наблюдал за тем, как его бастард проходит испытания.

Если считать, что испытание шло с того мгновения, когда Гэвин впервые глянул за спину Лив, то тянулось оно долго. Обычно это не занимало дольше минуты.

Они оба повернулись к кристаллу.

– Что сказал испытатель, когда тебя опустили в Трепалку? – спросил Гэвин.

– Он сказал, что хороший мятежник – мертвый мятежник и что у моего отца кровавый должок перед ним, – сказала Лив. Смысл, как всегда, был в том, чтобы напугать испытуемого. От страха глаза расширяются. От страха соискатель извлекает на пределе способностей. А также это помогает самым надменным отпрыскам знатных семей начать обучение с толики смирения.

– А вам? – спросила Лив. Оба они не отрывали взгляда от кристалла.

– Что-то о моем брате, – ответил Гэвин, – оказалось правильнее, чем они думали.

– Простите, – сказала Лив. Она не была уверена, извиняется ли она за вопрос, за испытателя или за тот кошмар, в который превратилась жизнь Гэвина после вынужденного убийства собственного брата.

– Мне никогда не нравилось пугать их. Камера и без того жуткая, и страха провалить испытание вполне достаточно. Незачем убеждать соискателей, что они и вправду могут погибнуть. Это ломает людей. Детей.