Черная Призма

Черные гвардейцы, как всегда, осторожно выражали свое раздражение. Некоторое время с их стороны больше проблем не будет, Железный Кулак об этом позаботится. Если они будут раздражать Гэвина чаще, чем случайно, он будет чаще избегать их, и они не смогут выполнять свой долг защищать его. И все же они хотели, чтобы он уважал их. Что он и делал в своей манере.

Только дурак подставит грудь под стрелу, даже не зная, придется ли им по вкусу тот Призма или Белая, которым их назначат в охрану. Но он не даст себя сковать. Власть – свобода. Властью надо поддерживать.

– Если не можете служить хорошо, – сказал Гэвин своим гвардейцам, – вы вообще не можете мне служить. – Он повернулся на каблуках и направился к лифту.

Конечно, они ничего не сказали. Они просто встали слева и справа от него. Командир Железный Кулак вбил им в головы принцип игнорировать приказы, ставящие под угрозу их подопечных.

Гэвин опустил руки, создал перила из синего люксина, укрепленные желтым справа и слева. Его гвардейцы чуть замялись, и он быстро встал между перилами, не оставив им места. Он продолжал идти, даже не оборачиваясь, ставя за собой стены из прочного синего, красного, зеленого, желтого и суперфиолетового. Это немного удовлетворило его. Его братец действительно сумел достать его. Ублюдок.

Но в то же время это было необходимо. Черная Гвардия должна была понять, что контролировать его они не смогут. Умный телохранитель поступает так: чуть ограничивает твою свободу, потом еще чуть-чуть и вскоре добивается своего. Гэвин не собирался такого допускать. Если бы Черная Гвардия ошивалась вокруг постоянно – чего они в конечном итоге и желали, – они узнали бы о его секретах, и не только о лодке и кондоре, но и о самом главном. И что бы сделала Черная Гвардия, узнав, что Гэвин вовсе не Гэвин? Они могли решить, что он де-факто Призма, и этого довольно. Или счесть его угрозой для настоящей Призмы. Или Черная Гвардия расколется на враждующие фракции. Приятная мысль – отряд элитных боевых извлекателей пытается истребить друг друга. Потому и было необходимо, чтобы Черная Гвардия приучилась довольствоваться теми крохами, что Гэвин им бросал: можете защищать меня, если служите мне всецело, и я отниму эту привилегию когда захочу, по причине или без.

Поначалу много лет назад командир Копье наказывал тех черных гвардейцев, которые позволяли Гэвину улизнуть. Когда это не помогло, он стал наказывать их публично, позоря за то, что не было их виной. Гэвин чувствовал себя мерзко, но поведения не изменил. Командир Копье усилил наказания, прилюдно выпоров несколько человек, включая молодого Железного Кулака. В ответ Гэвин зевнул и не подпускал к себе ни одного гвардейца в течение месяца. Затем он прошелся по людным рынкам, вырвавшись из уз и оставив с разинутыми ртами гвардейцев, посланных командиром Копьем, и сделал он это сразу после войны, когда немало людей с радостью прикончили бы его.

Когда наконец на него было совершено покушение и никого из Черной Гвардии рядом не оказалось, командир Копье выгнал шестерых гвардейцев, которые должны были защищать Гэвина. Наконец в дело вмешалась Белая и сняла с должности самого командира Копье. Гэвину не было жаль его. Как только он понял, что использование чувства вины против Гэвина не работает, он должен был попытаться сделать что-нибудь другое. Человек, не способный менять тактику, прежде всего не должен командовать Черной Гвардией.

Это не сделало Гэвину друзей, но он остался главным. Да и не нужны были ему друзья. Два гвардейца у лифта переглянулись при его приближении. Женщина слева была низкой, но крепкой, как бык. Она сказала:

– Верховный владыка Призма, вижу, у вас нет эскорта. Могу ли я сопроводить вас?

Гэвин ухмыльнулся:

– Ну раз вы так просите.

Они открыли перед ним лифт, и через мгновение он был этажом ниже своих и Белой апартаментов. Гвардейцы на страже заморгали при виде его единственной сопровождающей. Несомненно, они знали о ротации охраны и о том, что она не предполагалась ему в телохранители, и уж точно не ожидали, что у Призмы будет лишь один черный гвардеец.

– Верховный владыка Призма, – сказал один из них, высокий красно-оранжевый бихром всего двадцати лет от роду, стало быть, весьма талантливый, – могу ли я сопровождать вас?

– Спасибо, но нет, – сказал Гэвин. – Вы не защитите меня от того, что поджидает здесь.

Гэвин сказал Кипу, что Белая пытается уравновешивать власть Призмы, но ему это не слишком нравилось. Он вошел в совещательную комнату. Цвета в беспорядке сидели за столом. Для формальных событий они рассаживались по порядку – Субкрасный, Красный, Оранжевый, Желтый, Зеленый, Синий, Суперфиолетовый, Черный, Призма, Белая. Для встреч вроде сегодняшней, однако, желание сесть рядом с другом или занять более удобное кресло перевешивало природное стремление сидеть на одном и том же месте постоянно. Гэвин нашел последнее место между Суперфиолетовой – высокой костлявой черной как сажа парийкой по имени Садах, и мягким, более светлокожим рутгарцем с заплетенной бородой, Клитосом Синим.