Черная роза

— Но не навсегда! И даже одна эта ночь должна изменить мнение моей невесты обо мне. Кем она меня считает? Дьяволом во плоти, чудовищем без души и сердца? Она вся сжимается от страха, когда думает, что ночью ей придется остаться со мной наедине. Но она увидит, что я не таков, как говорят! Я буду нежен, буду ласков и осторожен…

— Она, конечно, девственница… Тебе будет нелегко преодолеть её страх, робость, стыдливость.

— Я не буду торопиться, Анри! Я никогда не брал женщин силой; а ведь это моя жена, и если я поспешу или причиню ей слишком сильную боль, то и потеряю её доверие, и у неё может возникнуть отвращение к таинству любви.

— Что же ты сделаешь? — поинтересовался де Брие.

— Пусть это останется моей тайной… и тайной моей жены.

— Конечно. Но я уверен, что вам все удастся, монсеньор! Кто посмеет усомниться в вашем знании искусства любви, так же как и в искусстве владения мечом?

— Иди, Анри. Я через минуту присоединюсь к тебе, — промолвил Черная Роза.

Дом услышала шаги графа и прижалась к стене. Де Брие вышел из комнаты и направился к лестнице. Девочка сжала стилет. Не воспользоваться ли наступившим моментом?.. Но проклятый герцог уже на ногах… И, даже если он безоружен, — наверняка этот дьявол всегда наготове! «Я могла бы как-нибудь обмануть его, — лихорадочно соображала Доминик. — Но как?.. Как?..»

И тут она услышала голос герцога. Он разговаривал сам с собою, как делают иногда люди глубоко задумавшиеся. Как бы отвечая на вопрос друга, он произнес:

— Ты хотел знать, как бы я поступил, Анри?.. Когда-то мы с принцем Людовиком ездили на Кипр. Там, в горах Троодоса, я познакомился с одним отшельником-монахом, который в молодости был большим знатоком женщин и великолепным любовником. Он сказал мне следующее: «Женщина подобна сосуду, в котором не видно дна. Если ты будешь тороплив, вливая в неё свою страсть, то вся вода вытечет из неё, как из Пифагоровой чаши, и ты не сможешь напиться… Но, если ты будешь осторожен и будешь наполнять её влагой медленно и постепенно, то наградою тебе послужит полный сосуд, из которого ты сможешь утолять свою жажду долгие-долгие годы». Поэтому за ужином я дам моей жене выпить немного вина, — чтобы у неё чуть-чуть закружилась голова. Когда мы войдем в спальню, мы начнем раздевать друг друга — очень медленно, чтобы не испугать её и дать ей привыкнуть к виду моего обнаженного тела. Затем я положу её на постель — и начну целовать. Я начну целовать её с кончиков пальцев на ногах, постепенно поднимаясь все выше по её нагому телу; я исследую языком и губами каждую ложбинку и впадинку. Сначала она замрет в испуге и оцепенении, но постепенно тело её расслабится и начнет отвечать на мои ласки, с изумлением и восторгом, по-новому ощущая себя; и мы пустимся вместе в это сладостное путешествие. Я буду как первооткрыватель неизведанной земли, исследующий самые затаенные её уголки… и, когда я доберусь до груди, а затем до шеи, и прильну к жилке на ней, моя жена уже будет извиваться подо мной, дрожа от неведомых для неё ощущений. Я хочу, чтоб её бледные щеки раскраснелись, а опущенные долу глаза широко открылись — и засияли, как две синие звезды. Чтобы она изгибалась и трепетала, как цветок, попавший под сильный, но живительный дождь. Чтобы её руки сами притянули мою голову к её голове, мои губы — к её полуоткрытым устам, с которых будут срываться сладострастные стоны. И — только когда она сама взмолится — возьми меня! — я сделаю это…

Доминик не понимала, что с ней. Возможно, виною всему был его голос — низкий и чувственный; но, слушая Черную Розу, она так ясно представляла себе всё то, что он описывал, — как будто все это он проделывал с ней самой. Её сознание раздвоилось, словно она была с ним, в спальне, и лежала обнаженная, а он целовал и ласкал её. И, когда она очнулась, то обнаружила, что стоит, бессильно прислонившись к стене, тяжело дыша, и щеки её горят, как в лихорадке…

Ее вывели из этого странного состояния шаги Черной Розы. Он направлялся к двери.

Дом вжалась в стену. Мужчина вышел из комнаты и, захлопнув дверь, направился по коридору к выходу, не заметив её.

6. Свадьба Черной Розы

Доминик постепенно пришла в себя. «Он, действительно, дьявол! — думала она. — Дьявол-искуситель.» Как могла она так постыдно быстро поддаться его чарам? «Но нет, — сказала она себе, встряхивая рыжими кудрями, — тебе не завладеть мною!»

Ей было пора уходить. Наверное, Мари-Флоранс и Элиза заждались её. Но в руке Дом все ещё был ключ от комнаты, и не было сил воспротивиться искушению и не заглянуть туда. Таинственный и ужасный герцог Черная Роза интриговал и завораживал.

«Папа наверняка знает его настоящее имя. Но откроет ли он его нам, своим дочерям?»

А этот подслушанный ею разговор? В нем тоже было много загадочного и непонятного… Как странно герцог говорил! Совсем непохоже на Черную Розу, жуткие легенды о котором ходят по всему Лангедоку! Он говорил о мире, о спокойствии, о любви… И это тот самый монстр, который насиловал, жег, пытал, распарывал животы?