Черная сага

— Н-не знаю, — тихо отозвался Хальдер. Потом спросил: — Ну как, теперь ты убедился в том, что я не лгал? Ведь если б я хотел, чтобы и ты был мертв…

И замолчал. Скамьи тряслись. Я слышал хруст и чавканье. Так, значит, если бы я тогда, как и все остальные, вскочил и бросился сражаться, то сейчас бы меня, как и их…

— Не бойся, — прошептал мне Хальдер. — На нас нет крови, нас он не учует. Но если хочешь, можем отойти и спрятаться…

— А после что?

— А после он уйдет. А утром снова распахнутся двери и явятся другие воины — и снова будет пир, а после снова будет сеча, а после снова Зверь придет и всех пожрет.

— А после?

— Я не знаю. Но мне-то что? Я уже мертв… Отдай мне ножны, Айга!

Я не шелохнулся. Он сказал громче:

— Отдай! Слышишь меня?! Он, может, только этого и ждет! И ты тогда еще спасешься. А я? Что я?! Я уже мертв! Отдай!

Но я не отзывался. Сидел, смотрел во тьму — и ничего не видел. Зато все громче раздавался хруст. И громче чавканье. Зверь приближался к нам. И приближался. Приближался! Вот он каков, этот Чертог! Вот каково оно, заветное бессмертие! И вот он, Зверь, каков — он поедает только лучших! Ведь только лучшие, храбрейшие могут попасть сюда…

И сами же себя убить, надеясь на бессмертие! А он…

— Хальдер, — громко спросил я, — это Винн?

Винн! Слово было сказано! Зверь перестал жевать. В Чертоге стало тихо…

А после Зверь шумно принюхался, шагнул ко мне. Потом еще. Потом еще…

А мне — не знаю, отчего — стало смешно! Я громко рассмеялся. Зверь злобно зарычал. А Хальдер закричал:

— Ножны! Сын мой! Отдай мне ножны!

— Да! — сказал я. — И впрямь, зачем мне теперь ножны? Держи, отец!

И, обнаживши меч, я отдал ему ножны, а сам шагнул вперед и изготовился. Зверь перестал рычать. Хальдер сказал:

— Будь осторожнее.

А я ему в ответ:

— Это с каких же пор…

Но не договорил!

— Хей! — крикнул Хальдер. — Хей!

И первым кинулся на Зверя — и ударил! А следом за ним я! А после снова он! А после снова я! Зверь заревел! И…

Как тут все расскажешь?! Было темно, я ничего не видел. Бил наугад, рубил, что было сил — но Зверя меч не брал. И Зверь на нас кидался и ревел! Ну да и мы на месте не стояли. Удар — и отскочил, удар — и отскочил, удар и побежал. А следом — Зверь! Тьма! Грохот! Топот! Рев! Великий Хрт, я не робел! Я бил! Рубил! Колол! А Зверь меня пинал! Бодал! Топтал! Хальдер кричал:

— Держись, сын мой!

О, Хальдер! То великий воин! Когда я падал, он стоял — и прикрывал меня. И меч его был лют! И бил он так, что Зверь порою отступал, выл и стонал… И снова наступал! А мы — уже вдвоем — рубили и рубили и рубили Зверя!

— Винн! — кричал я.

— Винн! — кричал Хальдер.

— Смерть! — кричал я.

— Смерть! — кричал Хальдер.

— Смерть!

— Смерть! — и…

Хальдер вдруг упал. И едва слышно застонал. А Зверь затих. Молчал! Было по-прежнему темно, я ничего не видел. Тогда я опустился на колени, провел рукой…

Вот он, лежащий Хальдер — весь в крови. Я обхватил его, попробовал поднять…

Но он был так тяжел, что вам и не представить! И я спросил:

— Да что это с тобой?

А он сказал:

— Не знаю. Оставь меня.

— Нет, — сказал я. — Зачем? Однажды я тебя уже оставил — и довольно.

И вновь попробовал его поднять, и вновь не получилось. Зверь засопел, принюхался. И подступил к нам на шаг. Хальдер сказал:

— Беги. Вон, видишь, свет? Еще успеешь, сын!

Я обернулся… И действительно! В кромешной тьме, в каких-то десяти шагах от нас зиял яркий проем распахнутой двери. Вскочить и побежать! И…

Нет! Я усмехнулся и сказал:

— Довольно! Я уже набегался. Теперь покоя хочется. И чести. Ярл я или не ярл?!

— Ярл, сын! Отважный, настоящий ярл!

И тут… Зверь зарычал! А я на то ему насмешливо ответил:

— Чего рычишь? Когда бы ты был смел, то показался бы. А если прячешься, то, значит, ты передо мной робеешь!

Но и тогда Зверь не открылся мне, а подступил еще, еще… И по его горячему, зловонному дыханию я понял — он уже склонился надо мной, разинул пасть… Ну что ж! И я тогда — р-раз! — подскочил! И — целя Зверю в пасть мечом! И…

Х-ха! Меч провалился в темноту! Зверь был неуязвим, невидим и недостижим! Он только хохотал — громоподобно! А я, словно безумный, бил в пустоту, бил, бил!.. Пока Зверь не вскричал:

— Глупец! Дерзкий мальчишка! Живым здесь делать нечего! Пр-рочь! Пр-рочь! — и…

Гр-рохот! Пламя! Гр-ром! Истошно закричал петух!..

А после я очнулся у скалы на той самой поляне, куда меня когда-то, еще осенью, привел Торстайн. Теперь же я лежал, сжимая в руке меч. А ножен при мне не было. Я встал, спустился вниз, в поселок, встретил Сьюгред. Она мне рассказала обо всем, что здесь произошло, пока я был у Хальдера. Потом мы поженились. А потом…

Я замолчал. Меня трясло. Во рту все пересохло. Я прошептал:

— Жена моя!

И Сьюгред подала мне рог. Я пригубил вина и осмотрел собравшихся. Молчали все, никто не порывался говорить. Еще бы! После того, что я им рассказал… хоть, правда, и не все — я про Источник им ни словом не обмолвился, да и про ножны я… но, тем не менее, страху они, конечно, тогда натерпелись немало!

И все же вскоре Аудолф — да, снова этот Аудолф! — заговорил, правда, не очень твердым голосом: