Черная смерть

«В лето от воплощения сына Божия тысяча триста сорок восьмое, в красе итальянских городов, славном городе Флоренции случился чумной мор. Народ бедный, да и среднего достатка, имел самую жалкую участь; заболевали они тысячами и почти все сплошь умирали… Их не сопровождали ни свечи, ни рыдания, ни люди, собравшиеся отдать последний долг усопшему. Дошло, наконец, до того, что мертвый человек стал пользоваться отнюдь не большим вниманием, чем издохшая коза. При громадном наплыве мертвых тел на церковных кладбищах стало не хватать земли, так что нечего было и думать, что по исконному обычаю каждый покойник имел особую могилу. Поэтому на переполненных кладбищах рыли огромные ямы, в которые и валили трупы целыми сотнями, как тюки товаров на торговом судне, пересыпая их землей, пока ямы не наполнялись до верха…»

«Черной смерти» посвятил гениальные строки А. С. Пушкин:

…Царица грозная, Чума,
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
К нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой…
Что делать нам? и чем помочь?..

В 1784 году, за сто десять лет до того, как Китазато и Иерсен открыли возбудителя чумы, русский ученый Самойлович (Данила Самойлович Сущинский) — коллежский советник, доктор медицины, член многих иностранных академий — делал попытки проникнуть при помощи примитивного микроскопа в тайны «язвенного яду». Он был убежден, что чуму порождают какие-то не видимые глазу существа, а не «мистические миазмы», как утверждали западные схоласты.

Из-за несовершенства микроскопов того времени Самойловичу не удалось доказать, что чума вызывается «неким особливым и совсем отменным существом», но его предположения о живой природе чумной заразы полностью подтвердились позднее.

В мировой микробиологии в одном ряду с именами Луи Пастера и Роберта Коха стоит имя Ильи Ильича Мечникова. Лауреат Нобелевской премии, один из основоположников современной медицины, учитель многих поколений микробиологов, Мечников создал гениальное учение об иммунитете человека к инфекционным болезням.

Преследования царского правительства вынудили Мечникова уехать во Францию в Институт Пастера.

Нельзя забывать и о профессоре Григории Николаевиче Минхе, который установил, что бубонная и легочная чума — лишь разные формы одной болезни и что бубонная чума легко переходит в легочную, а последняя неизлечима и крайне заразна.

Велики заслуги и одного из учеников И. И. Мечникова — Владимира Аароновича Хавкина, воспитанника Новороссийского университета. На одной из улиц Бомбея помещается хорошо известный не только в Индии, но и далеко за ее пределами Бактериологический институт имени Владимира Хавкина. Этот институт сыграл огромную роль в научных изысканиях и практической борьбе с чумой в Индии.

Основатель и руководитель этого института доктор Хавкин, народоволец, изгнанный из пределов России, нашел противочумную вакцину и решил проверить, вызывает ли убитая вакцина иммунитет. Он испытал на себе действие чумного яда. Напрасно его ближайший помощник Сюрвайер предупреждал его о смертельном риске подобного опыта. Хавкин был непоколебим — ведь речь шла о создании вакцины для прививок миллионам людей.

Учеником Мечникова был также Даниил Кириллович Заболотный.

III

Весь город провожал студентов-добровольцев. Газеты пестрели напутствиями: «Счастливого пути, патриоты! Ждем вас победителями!». В уличных витринах были выставлены фотографии отъезжавших. На улице их узнавали прохожие, вездесущие мальчишки стайками гонялись за ними.

Перед самым отъездом в актовом зале университета собрались профессора и студенты. Собрание открыл Курлов. Он призвал студентов отдать все силы борьбе с «черной смертью» и остановить ее страшное шествие.

Добровольцы уезжали утром следующего дня. В разношерстной толпе провожавших то и дело мелькала курловская бородка. Профессор был обвешан свертками, словно рождественский дед.

— Я вам, господа, подарочки купил! На дорогу. Берегите, берегите себя! И помните: погибнуть — не доблесть, надо победить!

Раздался свисток. Заиграл духовой оркестр. Под звуки походного марша поезд медленно тронулся в путь.

Прощай, Томск!

Мерно стучат колеса. Каждый по-своему переживает отъезд: одни молчат, другие что-то насвистывают, третьи перекладывают вещи….

Стоя у окна, Бутовский смотрит, как навстречу бегут ели, кедры и пихты, припорошенные первым снежком.

В сутолоке сборов он забыл о своих близких, а теперь перед ним возникла опрятная комнатка матери, старинный киот, перед которым всегда теплился огонек лампады…

Бутовский родился в семье сельского священника. Он успешно закончил курс духовной семинарии, отлично сдал выпускные экзамены. Но никто не подозревал, что он знаком с трудами Чернышевского, Белинского, Герцена, Писарева, увлекается естественными науками. Нет, юношу не прельщала духовная академия, о которой мечтал отец.