Черная смерть. История самой разрушительной чумы Средневековья

Авторы многих трактатов о чуме выделяли шесть факторов неприродного происхождения, таких как личные привычки, поведение и эмоциональное состояние. Так, парижские врачи призывали людей избегать «душевных потрясений»[511] – гораздо более удачное описание эмоционального расстройства, чем наши унылые современные клинические термины. В особенности следует избегать страха, беспокойства, плача, плохого высказывания о других, чрезмерной задумчивости и гнева, которые, по словам Джентиле да Фолиньо, «перегревали органы». Печаль, которая остужает тело, притупляет ум и убивает дух, также делает человека предрасположенным к чуме. Хорошим душевным состоянием, по мнению Ибн Хатимы, была тупость, которая снижала риск эпидемии, плохим душевным состоянием была умственная одаренность, которая повышала шансы заразиться.

Гален, переживший в III веке Антонинову чуму[512] (катастрофическую вспышку кори или оспы), считал, что если человек заболел чумой, то спасти его было уже едва ли возможно. Его пессимизм нашел отражение в трактатах о чуме его средневековых последователей. Лишь небольшое количество авторов предлагало какое-то лечение, и, помимо облегчения симптомов, большинство предложений касалось кровопускания, которое, как считалось, выводило яды и токсичные жидкости из жизненно важных органов, таких как сердце, печень и мозг. По словам профессора Неаполитанского университета Джона из Пенны, при кровопускании было важно вовремя успеть провести это процедуру. При первых признаках симптомов чумы у пациента нужно пустить кровь с той стороны тела, которая болела. По словам Джона, более эффективным, чем кровопускание, средством был прием слабительных. Джентиле да Фолиньо, другой сторонник этой процедуры, рекомендовал венесекцию главной жилки листа, когда течение болезни было неясным. Если бубон находился на шее, Джентиле советовал делать венесекцию головной вены, если под мышками – легочной вены. Джентиле говорил, что кровопускание следует продолжать до тех пор, пока не наступит обморочное состояние.

Ибн Хатима, который, в отличие от большинства авторов трактатов, по-видимому, действительно лечил больных чумой, полагал, что при бубонной форме болезни критическая точка наступает на четвертый день. После этого злые пары начинают отпускать сердце, говорил он. В период выздоровления врач рекомендовал наносить на бубоны мазь, чтобы ускорить их созревание, а затем на седьмой день проводить удаление хирургическим путем.

Что предлагал средневековый галенизм против чумы?

Некоторые советы в трактатах о чуме были разумными, но, увы, не все – и обычно то, что действительно помогало, работало по причинам, которые удивили бы средневековых авторов. Диета, например, шла на пользу, потому что она усиливала функцию иммунной системы, а не потому, что уравновешивала четыре гумора, а польза огня заключалась в том, что он уничтожал инфицированных блох. Несмотря на все свои глубокие знания и знакомство с трудами арабских и греческих врачей, лучший совет, который мог дать своим пациентам врач нового поколения, описанный Чосером, был здравый призыв «бежать далеко и быстро». К моменту, когда летом 1348 года чума подошла к Парижу, даже этот совет стал неэффективным, поскольку эпидемия была теперь повсюду, от Монгольского плато до побережья Гренландии.

В мае 1348 года, когда чума стала распространяться на север сквозь туманную сельскую местность Франции, Париж охватило чувство дежавю. Всего за два года до этого английский король Эдуард III, желая «просто совершить боевой подвиг»[513], высадил отряд из десяти тысяч лучников и четырех тысяч пеших солдат на продуваемом всеми ветрами полуострове Котантен, рядом с пляжами «Дня Д»[514] 1944 года[515]. В течение месяца англичане стояли на подступах к Парижу. Врага «мог видеть любой, кто мог взобраться на орудийную башню», – рассказывал летописец Жан де Венетт, подчеркивая, что парижане были «удивлены и ошеломлены» близостью опасности[516].