Черная Вдова. Возмездие

Черная Вдова обвела взглядом раскинувшийся внизу бледный город и бескрайний голубой океан, швырнула кожуру гуавы в небо. Кожура описала в воздухе дугу и упала, покатившись вниз по склону горы. Не отрывая взгляда от города, Наташа вытерла ладонью липкие губы. Каждый раз, когда она приезжала в Рио-де-Жанейро, она поднималась на эту возвышенность; за годы это превратилось в традицию. Несмотря на то что работа забрасывала ее в Рио далеко не впервые, девушка никак не могла привыкнуть к этому городу, особенно к его виду со смотровой площадки статуи Христа на горе Корковаду. Эта, пусть и глупая, привычка всегда имела для Наташи большое значение, и ей очень хотелось показать это Аве.

«Как этот мир может быть таким дерьмовым и в то же время выглядеть так волшебно?»

Здесь действительно было необыкновенно красиво: береговая линия очень напоминала странную, нарисованную от руки карту, вроде тех, что располагались на первых страницах старых книг в жанре фэнтези. Все перед глазами Наташи было слишком четким, слишком неправдоподобным, слишком ярким, чтобы быть настоящим.

Обычно в реальности мир далеко не так прекрасен.

Однако здесь все было настоящим. Прямо перед глазами вырастала отвесная стена горы Сахарная Голова с вертикальным утесом и канатной дорогой. Пляжи Ипанема (прямо как в песне) и Копакабана (в другой песне) широкой песчаной полосой тянулись от горы к югу. Затем, оставив далеко позади пляжные гранд-отели, линия, соединяющая океан и сушу, обрывается, неожиданно сменяясь горсткой крохотных остроконечных холмов, возвышающихся над набегавшими на отмель волнами.

Если бы Наташа присмотрелась внимательнее, она разглядела бы среди гостиниц «Копакабану Пэлас», где в пятидесятых годах Говард Старк влюбился в вид на море (хотя, скорее, в купавшихся в нем женщин) и приобрел пентхаус на шестом этаже, который уже несколько недель служил для Наташи и Авы оперативной базой.

Наташа сообщила Колсону, что заберет Аву из Академии ЩИТа для того, чтобы совместить проведение операции с отпуском. Однако истинная причина была ясна: они прибыли в Южную Америку лишь с одной целью.

«Отомстить за Алексея».

Иван Сомодоров был мертв, однако его террористическая сеть все еще существовала. Вдовы прибыли в Рио по следу оперативных данных (Ава начала называть их «фактической историей» во время учебы в Академии), чтобы с их помощью привлечь убийц Алексея к суду и уничтожить сеть Ивана вместе со всем его «Красным отделом» – школой шпионов с дурной репутацией, которая разрушила жизни Наташи и Авы. Смерть младшего брата Наташи, бывшего первой любовью Авы, причинила страдания им обеим.

«И в том, и в другом случае…»

Теперь, когда девушки сталкивались с задержками, расследование то и дело заходило в тупик, а на вопросы не было ответов, Наташа решила взять тайм-аут на несколько часов. Она привезла сюда Аву на своем «харлее», не обращая внимания на нестерпимый послеполуденный зной и не в силах объяснить, зачем она это делает.

Какое-то неясное предчувствие…

Наташа знала лишь, что уже ощущала то же самое прежде, – в первый раз, когда карабкалась по черепичной крыше во время обычной разведывательной операции на окраине Гаваны.

В другой раз она испытала то же чувство, когда летела на вертолете «апач» над ослепительно зеленым рисовым полем Мьянмы так низко, что помешала семье слонов принимать водные процедуры в реке Мали.

Это же ощущение вернулось к девушке, когда она пластом лежала на крыше во время разведывательной миссии в Алеппо, наблюдая за тем, как солнце поднимается над полуразрушенным минаретом Великой мечети, и слушая, как по сирийскому городу эхом раздается утренний призыв к молитве.

Позднее она вновь ощутила то же самое, когда в морозной Москве спускалась по тросу Живописного моста и ей в ноздри неожиданно ударил теплый аромат корицы и кофе из располагавшейся неподалеку пекарни «Ватрушка». В то время она вывозила скомпрометированный источник информации из холодной, враждебной страны – своей Родины.

Вспоминая все это во время операции в «зоне отрицания», Наташа была вынуждена признать, что осознала нечто, что отрицать невозможно. Остатки мечты или, может быть, надежду.

«Если мир все еще может казаться таким прекрасным (даже сейчас, после всего, что произошло), тогда кто знает?»

Может быть, еще не все потеряно для этого холодного орбитального шара из никеля, железа и кремния, этого изношенного, скованного притяжением камня, который каким-то чудесным образом пережил все, что когда-либо было ей дорого.

«Может, когда-нибудь здесь будет не только смерть, потери, предательство и боль. Не только одиночество и разлука…»