Черная Весна

– Все видел, все понимаю, – засопел толстяк. – Смерть брата, еще бы. Нет, Генрих оказался весьма пакостным юношей, я был крайне удивлен, наблюдая происходящее на помосте. Такой славный молодой человек, гордость семьи, и на тебе! Но все-таки – стоило ли его убивать, милый барон? Проколол бы ему бедро, плечо, потребовал признаться в совершенных проступках. В былые времена благородные люди всегда так и поступали, когда искали правду. Как там это называлось?

– Суд Богов, – подсказал ему Унс, плюхаясь в кресло, стоящее у стены.

– Я сделал то, что было нужно сделать, – уклончиво ответил ему я.

– Да-да-да, – покивал Борн. – А что до Гарольда, то какие тут могут быть обиды? Семья, как ты верно заметил, это семья. Но – прошу за стол. Сначала еда, а уж потом беседы. Прошу прощения за скудное угощение, на дворе день, повара еще не начинали готовиться к вечернему пиру.

Ну не знаю. Если это скудное угощение, что же будет вечером? Как по мне – стол ломится от снеди. Да что по мне. Вон даже Карл полностью счастлив, а уж ему угодить трудно.

Мало того – это все еще и очень вкусно было. Так, что можно язык проглотить. Хотя, ради правды, мне сейчас любая еда вкусной покажется.

– Прожорлив, – глядя на то, как я уписываю холодную телятину, сказал Рози Унс и отпил вина. – Я так понимаю, ты собираешься его захомутать? Смотри, на еде разоришься.

– Ничего, у меня состоятельная семья, – холодно ответила ему де Фюрьи. – Как-нибудь прокормим.

Интересно, что ее больше задело – то, что Унс абсолютно верно и буквально с лету определил статус наших отношений, или слово «захомутать»? Или и то и другое?

– Ну-ну, – насмешливо произнес Унс и обратился ко мне:

– А скажи мне, вечно голодный юноша, что с моей наградой? Когда я смогу ее получить?

– Монброн придет – скажет, – прожевав кусок, пообещал я. – Все по-честному будет.

– Надеюсь. – Унс подставил опустевший бокал слуге. – Налей еще. Так вот – надеюсь. А то некрасиво выйдет. Сами посудите – и я без заслуженного золота, и вас Герхард в черном теле до конца учебы держать станет.

– С чего это? – не донес вилку с куском телятины до рта я. – В смысле – в черном теле?

– А как ты думал? – заулыбался Два Серебряка. – Я ведь не поленюсь и подробно отпишу, какие его подмастерья неумехи, интриганы и обманщики. И как они его имя опозорили перед всей Силистрией. Или даже перед всем Югом. Ну и еще чего-нибудь выдумаю, особо для него мерзкое и унизительное. Старина Шварц крайне самолюбив, это мне хорошо известно. На многие вещи ему плевать, но не на чистоту своего имени. Так что вам лучше сразу будет вешаться.

– «Вам» – всем нам? – уточнила Эбердин. – Или «вам» – Эрасту и Гарольду? Просто я тут вроде как ни при чем, я вас вообще сегодня первый раз в жизни вижу. И, скорее всего, последний.

Унс задумчиво посмотрел на нее, поболтал вино в кубке, а после сказал:

– Не знаю, не знаю. В годы моего ученичества мы все были как одна семья. Если кто-то попадал в переделку, остальные за него горой вставали.

– Врете, – уверенно заявила Рози.

– Вру, – тут же согласился с ней Два Серебряка. – Нет, поначалу что-то такое было, но в последние два года обучения каждый был сам за себя. Впрочем, наш наставник Форш делал все для того, чтобы нас поссорить. Он считал, что так мы лучше всего будем подготовлены к жизни в большом мире.

– И сколько человек дотянуло до посоха? – заинтересовался этой беседой даже Карл.

– Четверо, – равнодушно ответил Унс. – Считая меня. А до сегодняшнего дня дожил только я. Стефани сожгли лет сорок назад где-то на окраинах Фольдштейна, Рагерта занесло в Халифаты, он там прибился к какому-то местному князьку, и его на куски постругали во время очередного переворота, а Маркуса неупокоенные сожрали. Впрочем, он легко отделался, могло быть хуже.

– Куда уж хуже? – ошарашенно спросил Борн и отодвинул от себя тарелку с копченой рыбой. Как видно, он представил себе эту картину, и она отбила у него всякий аппетит.

– Так некромантия ведь. – Унс отпил вина. – Он сам этих красавцев и поднял, дурачок такой. Хотел проверить, сможет ли он ими управлять. И главное – нет чтобы одного для пробы пробудить от смертного сна, так сказать, на пробу. Нет, сразу десяток поднял. Ну не идиот ли? А теперь представь, что про эти развлечения узнал бы Орден Истины. И все, тогда когти и зубы немертвых за счастье покажутся. Сначала пытки, а потом костер. Бррр… Нет уж, лучше вот так, пищей для мертвяков стать. Неприятно, конечно, но зато быстро.

– А вы откуда про них всех узнали? – полюбопытствовала Рози. – Да еще в деталях.

– Вы просто пока не осознаете, насколько тесен магический мир, – пояснил ей Унс. – К тому же вы пока никто, и звать вас никак. А вот когда получите посох и сможете добавлять к своему имени слово «маг», то есть вольетесь в наши ряды, лет через десять осознаете, что знаете лично или понаслышке почти всех магов Рагеллона. На самом деле нас не так и много, как кажется. И когда кто-то уходит за Грань, это непременно становится темой для обсуждения. А уж если погибший маг относился к тем, чье имя на слуху, то про такое говорят куда как дольше.