Чернее черного. Весы Фемиды

Приближаясь к углу Каприкорн-Плэйс, он размышлял: «Не знаю, насколько удачной была эта идея. Она, разумеется, испугалась — насколько может испугаться такая медуза. Расскажет обо всем Большому Брату, и еще неизвестно, к каким они придут выводам. Что я набиваюсь в члены их клуба? В таком случае они переговорят с другими рыбками, дабы выяснить, что тем известно. Или же она, преисполнившись на мой счет самых дурных подозрений, немедля начнет обзванивать прочих членов кружка, чтобы предупредить их. В этом случае она скоро узнает, что я полицейский. Времени на это уйдет ровно столько, сколько потребуется миссис Кокбурн-Монфор, чтобы совладать с очередной истерикой. И в этом случае нам придется глядеть за ними в оба, чтобы она с Большим Братом не съехала ночью с квартиры. Готов поспорить, — думал Аллейн, подходя к дому № 19 по Каприкорн-Плэйс, — что в этой сомнительной квартирке отыщутся не одни только глиняные свиньи. Интересно, братец совсем забросил наркотики? Это стоит проверить. Ну вот и пришли».

Дом № 19 походил на дом мистера Уипплстоуна, хоть и был побольше. Впрочем, цветочные ящики под окнами относились к более заурядной разновидности: в них росла герань. Переходя улицу, Аллейн увидел за геранями физиономию миссис Кокбурн-Монфор, выглядевшую сегодня куда более помятой и взиравшую на него с выражением ужаса. Физиономия мгновенно исчезла.

Ему пришлось трижды нажать кнопку звонка, прежде чем полковник открыл дверь, из которой волной хлынул запах джина. На миг Аллейн подумал, как и при визите к миссис Чабб, что дверь захлопнется перед его носом. В доме кто-то говорил по телефону.

— Да? — сказал полковник.

— Если я не очень некстати, мне хотелось бы сказать несколько слов миссис Кокбурн-Монфор.

— Боюсь, не получится. Ей не по себе. Лежит в постели.

— Какая жалость. В таком случае придется поговорить с вами, если вы меня впустите.

— Мне сейчас неудобно. Да нам и нечего добавить к тому, что мы рассказали ночью.

— Возможно, полковник, вы предпочитаете приехать в Ярд? Мы не задержим вас надолго.

Полковник, уставясь красными глазами в пространство, помолчал и затем неохотно выдавил:

— Черт! Ну ладно, входите.

— Большое спасибо. — Аллейн чинно вступил за полковником в холл с лестницей наверх и двумя дверьми, ближняя из которых была распахнута.

Из-за нее доносился приглушенный, но определенно принадлежащий миссис Кокбурн-Монфор голос.

— Ксении, — говорила она. — Уверяю тебя. Постой. Погоди. Я перезвоню.

— Не в эту дверь, в следующую, — попытался остановить Аллейна полковник, но безуспешно.

На миссис Кокбурн-Монфор был современный вариант наряда, который мать Аллейна называла «платьем для чаепития»: замысловатое облачение, накинутое, как подумалось Аллейну, прямо поверх пижамы. Волосы подколола, но так небрежно, что они казались растрепанными в большей мере, чем если б она оставила их в покое. Примерно то же можно было сказать о лице миссис Кокбурн-Монфор.

Увидев Аллейна, дама слегка всплеснула руками, словно отгоняя от носа муху, отступила на шаг и тут заметила в дверях мужа.

— Зачем ты спустилась, Крисси? — спросил тот. — Ты же хотела остаться в постели.

— Я… у меня кончились сигареты. — Миссис Кокбурн-Монфор ткнула колеблющимся пальцем в Аллейна. — Снова вы! — воскликнула она с пугающим покушением на игривость.

— Боюсь, что так. Простите, что врываюсь без предупреждения, но у меня появилось к вам один-два вопроса.

Дама взъерошила пальцами волосы.

— Я в таком виде, просто ужас! Что вы обо мне подумаете!

— Шла бы ты лучше в кровать, — грубо перебил жену полковник. — Пойдем! Я тебя провожу.

«Она подала знак, — подумал Аллейн, — этому я помешать не мог».

— Я только приведу себя немного в порядок, — промурлыкала Крисси. — Вот что я сделаю.

«А теперь, — думал Аллейн, — она скажет ему, что звонила Санскритихе. Если, конечно, она звонила Санскритихе, а я готов на последнюю рубашку поспорить, что именно ей. Они сговариваются о том, что мне следует рассказывать».

Наверху хлопнула дверь.

Аллейн оглядел гостиную. Наполовину традиционная, наполовину «современная». Стены окрашены в разные цвета, «модный» орнамент, один-два коллажа и мобиль прискорбным образом соседствовали с пуфиками, жеманными акварелями и военными фотографиями полковника, на одной из которых он в шортах и тропическом шлеме красовался перед нгомбванским воинством. Стоящий на дамском столике телефон вдруг затренькал.

Аллейн мгновенно оказался рядом. Подняв трубку, он услышал, как набирается номер. Затем гудки. После довольно долгой паузы приглушенный голос сказал:

— Да?

— Это ты, Ксеноклея? — спросил полковник. — Крисси звонила тебе минуту назад, верно? Ну так вот. Он здесь.

— Будьте поосторожнее.

Санскритиха, как пить дать.

— Конечно. Я только хотел предупредить.

— Вы пили?

— Ну, Ксении! Послушай! Он и к тебе может прийти.

— Зачем?

— А кто его знает. Ладно, я загляну попозже. Или позвоню. Пока.

Щелчок, гудки.

Аллейн положил трубку и отошел к окну.