Чернее (СИ)

Мне также хотелось проверить, может, на сайт выложили список участников московского форума. Я знала, что меня точно пригласят, но хотелось увидеть подтверждение.

В компьютернике было пусто и тихо: школьники гуляли на улице, а индусы разъехались на каникулы. Я устроилась за компом.

Танька села рядом.

-- О, письмо!

Лязг ключа в замке... Таньке пришло письмо якобы от друга молодого человека, с которым она не так давно познакомилась. Никакого текста -- только фотки. Фотки Танькиного возлюбленного -- с разными девицами, я насчитала штук пять, но, может, их было и меньше, просто какая-то часто радикально меняла имидж, красила волосы и все такое.

Танькино лицо подернулось болью, как бывает, когда в зубе открыт нерв -- а ты хлебнешь холодненького. Нужна была анестезия.

Мы пили пиво, пили водку, пили бальзам, а потом меня вырвало в кустах за гаражами.

-- Это никакой не друг его... -- без конца повторяла Танька. -- Это та девка... Какая-то из... Это она нарочно... Но мне это все равно... с кем он до меня... все равно... главное, чтоб он сам мне ответил... главное, чтоб сейчас...

-- Да, -- говорила я. -- Главное -- это сейчас. Мало кто с кем и когда...

Мы пили неделю, и мама перестала со мной разговаривать.

Я все думала про тюрьму, в которой Таньке еще долго-долго сидеть, и не хотела бросать ее одну. Я стала куда выносливее в отношении алкоголя.

-- Мила, ты где? -- Трубка истерила. -- Иди домой, слышишь! Иди домой!

Шел мелкий дождик, зонта у меня не было, я стояла на крыльце компьютерника, переминаясь с ноги на ногу. Приперлась осень, а ничего не изменилось, кроме того, что у меня теперь есть мобильник. Сперва это радовало, но сейчас -- нет. Потому что -- мамины звонки.

Танька пишет письма этому своему придурку -- а я стою на крыльце, потому что уже не могу на это смотреть.

-- Иди домой! Ты слишком легко одета!

Я всю жизнь слишком легко одета -- по мнению мамы. Но это не я легко одета, это в мире слишком мало тепла.

-- Я скоро буду, не волнуйся! Мне не холодно!

Мне очень и очень холодно.

Скрип двери, вываливает толпа мелких, доставших уже соседа, они бегут в сторону школы, весело матерясь.

-- Я скоро приду.

Выходит Танька. Выходит и проходит мимо меня.

-- Тань!

Она, получается, забыла, что я ее жду.

И в ту секунду, когда она замирает -- высокая девушка в черных джинсах и синей рубашке -- я вижу во всей ее фигуре, в поникших плечах, в висящих как-то безжизненно руках: сломано. Так бывает -- чертишь в тетради поля под линейку, нечаянно чуть-чуть сдвинешь руку -- и вот он, слом линии, уродливый, раздражающий.

-- Тань!

-- Он не хочет со мной общаться. Он сам мне это все послал, не она, не девушка его, а он сам. Чтоб я отстала.

-- Пошли стипуху пропивать.

-- У меня денег нет, друже.

-- У меня есть.

-- Я не хочу.

У меня запиликал телефон.

-- Мам!Я сейчас приду! Пакет кефира? Хорошо! Какой? Любой, только не зеленый с красными узорами? Ага, хорошо!

-- А хочешь... мороженого?

Не знаю, почему я тогда не заболела и почему мама меня не убила -- я ведь купила-таки тот самый кефир!

А еще съела три порции мороженого.

Надеюсь, и Таньке холод помог.

Главное, обе не заболели, хотя вполне могли бы. Значит, с холодом у нас был заключен пакт о ненападении.

-- Ну что, что ты рыдаешь?

Танька сидела рядом со мной на лавочке, пока я -- скорчившись, как будто у меня скрутило живот -- подвывала и всхлипывала.

-- Ы-ы-ы-ы!

Мне было жутко стыдно, но я не могла успокоиться:

-- Ы-ы-ы!

-- Ладно, ладно, прорыдайся, друже, может, легче станет!

Мне не становилось легче. Хотелось сказать:

-- Тань, ты пойми, достало меня все это! Сил моих больше нет! Матушка с отцом собачатся каждый день! В универе без конца "когда пойдете работать в школу"! А если я не хочу идти работать в школу? Если я просто из любви к литературе учиться пришла! Никто в меня не верит, никто! Как узнают, что я пишу -- сразу криво улыбаются! Почему? Почему, блядь? Почему никто криво не улыбается, если узнает, что ты трахаешься с кем-то -- а если пишешь, то пожалуйста? Ты мучаешься, ты душу выворачиваешь -- и все только и могут, что криво улыбаться! А тут -- сперва сами, сами -- я же не напрашивалась, я не смела и надеяться! -- сперва пригласили на форум, сказали: перспективы, то-сё, понимаешь: сказали, что точно, сто пудов меня позовут, я уже всем рассказала -- а теперь пишут: извините, в этот раз решили не звать граждан стран СНГ! Понимаешь, я думала: им важен талант, как написано, а им -- чтоб не из стран СНГ. То есть даже не важно, что я там написала! Важно: что я из СНГ! Тань, как же так? Все теперь надо мной смеяться будут! Тань, я только в это и верила: что творчество меня спасет, что я уеду из этого города, тут же невозможно, тяжко, тошно... Тебя уже сломало, теперь и меня ломает, Тань, ломает!

Но я только издавала нечленораздельный вой и шумно втягивала воздух в легкие.

Нос хлюпал, как дырявый ботинок, сердце стучало башкой в стену, и кто-то спросил:

-- Что с ней?

А Танька ответила:

-- Любовь, не видно, что ли?

Кто-то ушел, а она сказала:

-- Суки они.

-- А-а-га! -- наконец-то смогла выговорить я.

-- Суки они, а ты -- талант!