Чернила и кость

– Библиотеке не нужны овечки. Ей нужны люди, которые умеют думать. Люди, которые могут постоять за себя. – Халлем вскинул дрожащий кулак, и на миг Джессу почудилось, что Халлем окончательно потеряет контроль над собой и ударит профессора, который продолжал спокойно на него смотреть. – Вы считаете себя каким-то языческим богом! Вы считаете, что можете властвовать над нашими жизнями, уничтожать нас не за что-то, а просто по своей прихоти! Хватит с нас!

– Халлем, – сказал Джесс, – успокойся.

– Успокойся? – Халлем повернулся к нему, все тело его, казалось, теперь состояло из мышц, натянутых от гнева. – Успокойся? Ты знаешь, что ждет меня дома, если я вернусь, трубочист? Знаешь, что отец со мной сделает?

– Если он закроет тебя в комнате, чтобы из тебя вместе с потом вышло то, что ты сегодня принял, то будет, пожалуй, неплохо, – сказал Томас. Он сделал шаг вперед и посмотрел на Халлема сверху вниз. Спокойный и добродушный, Томас все равно мог выглядеть грозно, если хотел. – Честно или нет, но профессор Вульф наш наставник. Чего, по-твоему, ты добьешься этим?

– Он не может нас выгнать!

– Думаю, может, – ответил Томас. – Хуже того, думаю, архивариусы с ним согласятся. Остановись и задумайся над тем, чем ты рискуешь. Все вы. Подумайте.

Профессор Вульф перевел свой взгляд на пустое пространство, как будто Халлем его больше не интересовал.

– Номерки, – сказал профессор Вульф. – Каждый должен был вытянуть по одному. Вытаскивайте.

Халлем скрестил на груди руки.

– Я не вытаскивал. Никто из стоящих на этой стороне комнаты этого не делал. Мы с вами не согласны.

– Тогда я вытащу за вас. – Профессор Вульф сунул руку в чашку и достал керамический кусочек. – Номер три, кандидат Халлем, – сказал он. – Ради вашего же блага, надеюсь, это счастливое число. Последний шанс. Вытаскивайте.

Восставшие за спиной Халлема – большинство всех не отправленных домой, вдруг осознал Джесс, – были уверены в своем решении. Джесс знал и уважал многих из них. «Я выбрал не ту сторону», – подумал он. Джесс держал свой номерок в руке и продолжал вертеть его между пальцами, ощущая шероховатости на его поверхности. Было бы приятно возразить. Сделать что-то самому в этой ситуации.

Ему хотелось кинуть номерок обратно в чашку.

Капитан Санти присоединился к профессору Вульфу, он, как ни в чем не бывало, оперевшись плечом о дверной косяк, чистил яблоко острым ножом. Размышляя, Джесс понял, что Санти смотрит прямо на него, и, несмотря на то что тот ничего не сказал и не сделал, что-то заставило Джесса замереть.

– Кто-нибудь еще желает присоединиться к протесту кандидата Халлема? Он и правда говорит разумные вещи. Может, я действительно ищу среди вас тех, кто может постоять за себя, – сказал профессор Вульф. – Или ищу как раз противоположного?

Никто не шелохнулся. Профессор Вульф достал два игральных кубика из своего кармана и кинул их на стол. Джесс наблюдал, как те катятся, ударяются об изображение богов на чашке и наконец останавливаются – слишком далеко от Джесса, чтобы можно было рассмотреть цифры. Капитан Санти надкусил яблоко и подошел посмотреть.

– Два и четыре, – сказал он, жуя яблоко. – Проверьте свои номера.

Томас рядом с Джессом тяжело вздохнул и медленно раскрыл свою ладонь.

На ней лежал кусочек черепицы с номером четыре.

– Нет, – сказал Джесс. – Нет! – Томас? Томас не мог отправиться домой. Это было совершенно нечестно.

Халила издала сдавленный вопль, и Джесс повернулся к ней. В ее дрожащей руке лежал номер два. Профессор Вульф не мог выгнать Халилу. Она была чертовски хороша в своем деле. Ей суждено быть здесь.

Джесс закрыл глаза и достал свой собственный номерок. Он провел пальцем по поверхности, как будто пытаясь прочесть номер, не глядя, затем раскрыл ладонь и взглянул.

«Четыре».

Ему конец. Медленно липкая паника поглотила его, и Джесс внезапно почувствовал себя неимоверно уставшим. Вся его злость пропала. Осталось лишь жуткое чувство потери. «Я хотел быть здесь, – понял он. – Мне здесь нравилось. Мне нравились эти люди».

А теперь всему этому пришел конец. Он с позором отправится домой, если отец вообще разрешит ему вернуться, и он никогда больше не увидит это место снова, не пройдет по улицам этого города, не увидит своих друзей.

Морган сжимала свой номерок, таращась на него. Румянец снова исчез с ее лица. Как Халила, Томас и он сам, она вытащила судьбоносный номер. «По крайней мере, у нее не было времени привыкнуть к этому месту, – подумал Джесс, хотя мысль о том, что все это несправедливо, не давала ему покоя. – По крайней мере ей не пришлось столько трудиться и столько потерять».

Некоторые начали плакать. Некоторые выдохнули с облегчением. Восставшие начали переговариваться, и очевидно было, что они не знают, что будут делать дальше.

Все, кроме Халлема, который выглядел теперь как победитель.