Чернила и огонь

Достав мобильник, я открыла фотографию с похорон Марселя Дюбуа. Олег внимательно ее рассмотрел.

– Это ведь Сарасола, нет?

Я не стала ничего отвечать, чтобы он сам пришел к тем же выводам, что и я.

– Значит, этот Дюбуа нашел Библию Сончино во Вроцлаве, – подытожил он.

Больше Олег ничего не произнес. Было очевидно, что он не мог позволить логике разрушить свои мечты, но я не собиралась с этим мириться.

– Мы ведь не уверены, правда ли это, Олег. И даже если так, то что нам делать во Вроцлаве? Мы же даже не знаем, с чего можно было бы начать. У нас нет ни одного имени или адреса, от которых мы могли бы оттолкнуться.

– По словам твоей сестры, этот Дюбуа посещал лавки старинных книг в самых укромных уголках Европы. Возможно, нам стоило бы начать с того, чтобы посетить каких-нибудь антикваров во Вроцлаве.

Я тоже об этом думала, хотя и понятия не имела, сколько в этом городе книжных магазинов. Их могло быть четыре, а могло и сорок. Я, черт возьми, даже не знала, город это, поселок или деревня.

– К тому же мы не говорим по-польски. – Вместо того, чтобы мне возразить, Олег залился краской и отвел взгляд. – Да сколько языков ты знаешь, чувак?

– Что я должен тебе ответить? Это мое хобби. – Определенно, этот юноша был настоящей шкатулкой с сюрпризами. Я позавидовала его целеустремленности и в первую очередь его способностям к изучению стольких языков, что было, вне всяких сомнений, полезным. – Да и вообще, в этом нет ничего такого, – начал оправдываться он. – Чем больше языков знаешь, тем проще выучить новый. Начинаешь видеть связи, точки соприкосновения, похожие слова…

Казалось, он смутился, словно хотел преуменьшить ценность этого таланта. Я решила на него не давить и взглянула на часы. До вылета в Берлин оставалось примерно три часа.

– Нам пора выдвигаться.

Олег с интересом на меня взглянул, прежде чем озвучить вопрос, который, хотя я и готова была его услышать, все равно вызвал у меня тревогу.

– Куда мы летим, Грета?

Он произнес эти слова с какой-то неуверенностью. Как будто ответ не был очевиден. Видимо, в нем все еще теплилась надежда, что вместо того, чтобы вернуться в Берлин, мы отправимся в Польшу, чтобы продолжить там наши поиски, что не имело никакого смысла.

Надо признаться, я и сама над этим думала. Мне в голову приходила возможность взять билеты на первый же рейс, вылетающий во Вроцлав, чтобы там что-нибудь разузнать, прежде чем вернуться в Германию. Но это было полной глупостью.

Я уже собралась ему об этом сказать, как у меня завибрировал телефон. На экране высветилось имя моей сестры.

– Ты не против?

Я встала из-за стола, не дожидаясь его одобрения.

Выйдя в лобби отеля, я ответила на звонок.

– Доброе утро, Грета. Какие у тебя планы на сегодня?

Странно было слышать Марлу такой активной и полной оптимизма, хотя я и подозревала, что она, как обычно, провела ночь, работая за компьютером.

– Начнем с того, – ответила я, – что поедем в аэропорт и вылетим обратно в Берлин. А там будет видно.

Смех Марлы заполнил динамик, и я была вынуждена отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть. Когда ей наконец удалось сдержать этот внезапный прилив веселья, она заговорила так, словно продолжала какой-то разговор, который начала уже довольно давно.

– После войны Хербст устроился консультантом в издательство Hans Schulz Verlag. Несколько лет он прожил во Франкфурте, но потом переехал во Вроцлав, город, откуда была родом его мать. – Она говорила назидательным тоном, словно учитель, который ограничивается тем, что излагает объективную теорию, не допускающую обсуждений. – Он время от времени выполнял заказы для Hans Schulz Verlag, но в 1969 году вдруг исчез. Нет никаких записей о том, куда и почему он уехал. Он оставил большую часть вещей у себя дома, как будто ему пришлось срочно уехать и он собирался в любой момент вернуться. Но как ни странно, несмотря на то, что почти никакого имущества он не забрал, его библиотека исчезла вместе с ним. Судя по всему, он взял ее туда, куда поехал, хотя, возможно, продал ее перед отъездом или кому-нибудь подарил. Мне удалось выяснить, что он очень увлекался испанскими писателями XVIII века.

– Есть какие-то предположения, куда он мог уехать?

– Никаких, сестренка. Никто не знает, что с ним случилось. Может, решил сменить обстановку, а может, совершил самоубийство, как многие бывшие нацисты, разочаровавшиеся в том, что приготовила для них история. Еще возможно, что кто-то из тех, кого он ограбил и отправил в концлагеря, выяснил, где он прятался, и пришел свести с ним счеты. В таком случае ему это либо удалось и он спрятал его труп в надежном месте, либо Хербст оказался быстрее и смылся, как только узнал, что ему угрожает опасность.

Чересчур много вариантов, чтобы изучать их один за другим. Из-за этого расследование приобрело масштабы, которые у нас не получится охватить, учитывая наши ограниченные средства.

– Я только что отправила тебе последний известный адрес Хербста.

– Я не собираюсь ехать в Польшу, Марла.