Чернила и огонь

Молния расстегнулась, и высунувшийся из прохода мужчина огляделся по сторонам, еще не успев разлепить один глаз. Затем он потянулся и зевнул, настолько широко раскрыв рот, что, казалось, вот-вот вывихнет челюсть. Заметив, что его товарищи наслаждаются вином, он подошел к ним. Мужчина, обладавший окладистой библейской бородой, был закутан в несколько слоев одежды, отчего казался пухлым; впрочем, присмотревшись к нему повнимательнее, можно было быстро догадаться, что речь шла лишь об оптической иллюзии, которую создавали расстояние и вся та одежда, что на нем была. Его худоба была более чем очевидна по впалым щекам и глазам, которые, казалось, плясали на дне глубоких, словно долины, впадин. Я бы дала ему примерно от тридцати до шестидесяти лет: покрывавшие его слои грязи и неухоженности не позволяли точнее определить его возраст.

Приняв протянутую бутылку, мужчина сделал из нее глоток. Один из нищих указал на меня пальцем и что-то сказал. Предполагаемый Юрек Каминский издалека бросил на меня любопытный взгляд, будто пытаясь меня вспомнить. Когда он решил, что я не представляю для него опасности, то, вернув бутылку своим друзьям, направился в мою сторону.

Я оглянулась вокруг в надежде снова увидеть Олега, но его не было видно. У меня не оставалось другого выхода, кроме как завести этот разговор в одиночестве, чего мне абсолютно не хотелось. Мужчина нерешительно подошел ко мне, казалось, что он был еще меньше уверен в себе, чем я. Остановившись передо мной, он погладил свою густую бороду, пронизанную сединой и придававшую ему вид библейского персонажа.

– Юрек?

Выдержав мой пристальный взгляд, мужчина ничего не сказал, продолжая теребить бороду, под которой наверняка пряталось несколько поколений вшей. Меня не смутило, что он мне не ответил: я подумала, что, будь я на его месте, и сама не стала бы себе доверять.

– Меня зовут Грета, – поднимаясь со скамейки, сказала я по-английски. – Ваше имя мне назвал владелец книжного магазина, который…

Я замялась. Я ведь понятия не имела, где находилась эта книжная лавка, и даже названия ее не запомнила. Бездомный несколько раз похлопал глазами, прежде чем решиться на ответ.

– Что вам от меня нужно?

Его английский был вполне приличным. Голос его тоже звучал гораздо тверже, чем я ожидала – словно у бывшего когда-то популярным радиоведущего.

– Нам сказали, что ваш отец был книготорговцем, – рискнула я. – Одним из самых популярных в городе.

Я сделала паузу, не понимая, как лучше продолжить. Взяв на себя инициативу, Юрек заговорил:

– Да и в стране, если без ложной скромности. Но, к сожалению, он умер несколько лет назад, а с его смертью пришел конец и семейному бизнесу.

Мужчина говорил очень изысканным языком. Должно быть, он и сам осознавал, что подобные манеры контрастировали с его неопрятной внешностью, и, похоже, получал от этого удовольствие. Словно приводить в недоумение себе подобных было его способом бросить вызов миру. Я воспользовалась его расположением, чтобы рассказать, зачем пришла.

– Я ищу информацию об одном типе, который жил в этом городе много лет тому назад. Он был довольно известным коллекционером книг. Возможно, он имел дело с вашим отцом.

– Если он коллекционировал книги, то наверняка имел, – согласился он. – Мой отец пользовался огромной популярностью. Но у меня мало что от него осталось. По правде говоря, у меня почти нет вещей, кроме тех, что я ношу с собой. – Он вывернул пустые карманы, словно хотел подтвердить свои слова.

– У вас не сохранилось каких-нибудь записей? – спросила я. – Возможно, ваш отец где-нибудь отмечал заключенные сделки, или у него был список основных клиентов.

– Ты испанка?

То, что этот тип вдруг перешел на «ты», сбило меня с толку. Я пристально смотрела на его лицо, пытаясь понять, был ли в этом вопросе какой-то подвох или ему просто показался любопытным мой акцент.

– Я из Мадрида. Бывали там?

– О, я только однажды ездил в Испанию. В Каньос де Мека. Фантастическое место.

Казалось, он воодушевился, словно упоминание этого городка вызвало у него самые приятные воспоминания. Затем он почесал бороду с таким пронзительным скрипом, что его, должно быть, услышали все в радиусе нескольких километров. Шкряб-шкряб. Я не могла не задаться вопросом, как же так вышло, что он начал спать в парке в окружении тех, кто, как и он, отреклись от общества и занимались лишь тем, что наблюдали за окружающим миром из своих палаток.

– Я надеюсь когда-нибудь туда вернуться, – добавил он.

– Мы говорили о вашем отце.

Я не пыталась ему понравиться, потому что не умею притворяться. У меня в голове возник смутный образ Марлы, пристально глядящей на меня и без слов обвиняющей меня в бестактности. Впрочем, моя настойчивость не только не обидела Юрека – он даже согласился со мной, кивнув.