Чернильное сердце

– Да ты что? Как ты мог подумать такое? Неужели я выгляжу как старуха? – Но, осмотрев свои ноги, она согласилась: – А впрочем, возможно. Но как бы то ни было, я ему не мать. И Мегги я не мать, если тебе такое взбредет в голову. Мои дети были из бумаги и чернил. А этот, – кивнула она вниз, где сквозь листву краснели черепичные крыши деревни Каприкорна, – велел их убить. Но он раскается, уж поверь мне.

Фарид изумленно уставился на нее. Он никак не мог представить себе, что Каприкорн испугается женщины, которая задыхалась, поднимаясь в горку, и боялась змей. Нет, если человек с бесцветными глазами и боялся чего-то, то только смерти. Но ее боятся все. А по виду Элинор можно было точно сказать, что она не способна на убийство. Как и Волшебный Язык.

– А где же мать девочки? – робко спросил Фарид.

Мо погасил костер и взял еще сухарей – несколько кусочков лежали между закопченными камнями.

– Ее уже давно нет, – сказал он. – Мегги было тогда три года. А где твоя мать?

Пожав плечами, Фарид взглянул на небо. Оно было таким ярко-синим, как будто ночи вовсе не было.

– Ну, я пойду, – сказал он и, спрятав нож, потянулся за рюкзаком Сажерука.

Гвин спал неподалеку от них, уютно свернувшись между корнями дерева. Фарид поднял его и стал запихивать в рюкзак. Куница стала сопротивляться, но мальчик почесал ее за ухом и завязал рюкзак.

– Зачем он тебе? – удивленно спросила Элинор. – Его запах выдаст тебя.

– Пригодится, – ответил Фарид, запихивая кончик пушистого хвоста, торчавший из рюкзака. – Он умный. Умнее собаки и верблюда. Он понимает, что ему говорят, и поможет найти Сажерука.

Мо, порывшись в карманах, достал клочок бумаги.

– Фарид, не знаю, сумеешь ли ты выяснить, где они держат Мегги, – сказал он и огрызком карандаша быстро написал что-то на бумажке, – но попытайся передать ей вот это.

Фарид взял листок и повертел его в руках.

– Что тут написано? – спросил он.

Элинор выхватила у него записку.

– Черт побери, Мортимер! – воскликнула она. – Какая-то китайская грамота!

Мо улыбнулся:

– Это наш тайный шифр. Так мы с Мегги писали друг другу письма. Она владеет мастерством тайнописи гораздо лучше меня. А ты разве не узнаешь этот шифр? Мы позаимствовали его из одной книги. Я написал: «Не волнуйся, мы рядом, скоро заберем тебя. Мо, Элинор, Фарид». Эту записку не сможет прочесть никто, кроме Мегги.

– Ну ладно, – пробормотала Элинор, возвращая Фариду записку. – Если она попадет в чужие руки, наверное, так будет лучше – вдруг кто-нибудь из этих бандитов все же умеет читать.

Фарид, сложив записку так, что она стала размером с мелкую монету, спрятал ее в карман.

– Я вернусь, когда солнце дойдет вон до того холма, – сказал он. – А если нет…

– …То я пойду тебя искать, – закончил за него Мо.

– И я тоже, – присоединилась Элинор.

Не сказав больше ни слова, Фарид пошел той же дорогой, какой уходил Сажерук в ту ночь, когда он исчез так внезапно, как будто его поглотили привидения, дожидавшиеся в темноте.

Мех на подоконнике

И лишь язык защищает нас от страха перед тем, чему нет названия.

Т. Моррисон. Нобелевская лекция 1993 г.

Утром Плосконос принес Мегги и Фенолио завтрак. Правда, кроме хлеба и маслин, которые им обычно давали, он, криво улыбнувшись, поставил на стол кофейник, корзинку с фруктами и тарелку пирожных. Мегги совсем не понравилась ухмылка Плосконоса.

– Это для тебя, принцесса! – сказал он и ущипнул девочку за щеку толстыми пальцами. – Чтобы подкрепить твой голосок. В деревне такое оживление из-за предстоящей казни! Я всегда говорил: должно быть в жизни что-то еще, кроме вешания дохлых петухов и стрельбы по кошкам.

Фенолио посмотрел на Плосконоса с таким отвращением, будто никак не мог поверить, что такого мерзавца сотворило его перо.

– Я серьезно! Давненько у нас не было прилюдных казней! – рассуждал Плосконос, направляясь к двери. – Каждый раз, когда нужно было кого-то убрать, делали это незаметно, чтобы выглядело как несчастный случай. А удовольствие в этом какое? Да никакого. Не то что в старые добрые времена – застолье с выпивкой, танцы, музыка… Но на этот раз все будет как полагается.

Фенолио чуть не поперхнулся кофе.

– Ты что, не рад это слышать? – с издевкой спросил Плосконос. – Уж поверь, Каприкорн устроит из этой казни настоящее зрелище!

– Уж лучше б ты молчал, – пробормотал несчастный Фенолио.

Тут раздался стук в дверь, и в комнату робко заглянул Дариус.

– Простите, – сказал он и посмотрел на Плосконоса. В глазах чтеца был тот же страх, что и у птички, которой нужно ускользнуть от голодной кошки. – Каприкорн… приказал мне послушать, как девочка читает…

– Ну заходи! Может, хоть сегодня она вычитает что-нибудь дельное. Баста показывал мне ту фею. Так у нее даже пыльцы нет, уж как мы ее ни трясли. – Плосконос бросил на Мегги взгляд, в котором отвращение смешивалось с почтением. Похоже, он принимал ее за ведьму. – Постучи потом, я тебя выпущу, – сказал он, выходя из комнаты.