Чернильное сердце

– Я бы с удовольствием оставил тебя болтаться наверху, – сказал ему Баста, пока его люди вытаскивали Сажерука из сетки, – но Каприкорн решил запереть вас в склеп, чтобы остаток своей короткой жизни вы провели там.

Сажерук почувствовал облегчение – хоть на шажок, но смерть все-таки отступила.

– Каприкорн, наверное, злится оттого, что кто-то знает о его грязных планах, которые он обсуждает с вами, – сказал он. – А может, он просто хочет, чтобы до эшафота мы дошли своими ногами?

Проведи Сажерук еще одну ночь в сетке, он вообще забыл бы, что такое ноги. Превозмогая боль, он спускался за Бастой по лестнице в склеп неуверенной, словно у старика, походкой. Реза тоже шла спотыкаясь – ей, бедняжке, было еще хуже. Когда она поскользнулась на ступеньке, Баста подхватил ее под руку, но она вырвалась и посмотрела на него с такой ненавистью, что он больше не прикасался к ней.

В церковном склепе было сыро и холодно даже в такую жару, какая стояла в эти дни, когда от солнца на крышах плавилась черепица. В подвале старой церкви пахло мышами, плесенью и еще чем-то – Сажерук не мог распознать этот запах. Поселившись в заброшенной деревне, Каприкорн велел забрать решетками узкие клетушки, где в каменных гробах покоились давно умершие священники. «Для тех, кто приговорен к казни, гробы – самая подходящая постель», – заметил он смеясь. Юмор у него был особенный.

В конце лестницы, на нижних ступеньках, Баста грубо подтолкнул пленников – он боялся мертвецов и торопился выбраться отсюда. Дрожащими руками он повесил на крюк фонарь и открыл решетку камеры. В склепе не было ни электричества, ни отопления, ни прочих благ цивилизации – только каменные гробы-саркофаги да мыши, которые выскакивали из трещин в камне.

– Может, составишь нам компанию? – спросил Сажерук, когда Баста втолкнул их в камеру, где старинные сводчатые потолки были такие низкие, что стоять в полный рост было невозможно. – Посидим, поболтаем о привидениях. Я знаю про них парочку новых историй.

– Для тебя, Сажерук, гроб не понадобится, – прорычал Баста, словно пес, и запер за собой решетку.

– Точно, гроб не понадобится, разве что урна. – Сажерук отошел от решетки, чтобы Баста не смог дотянуться до него ножом. – У тебя никак новый амулет? – крикнул он, когда Баста был уже у лестницы. – Снова кроличья лапка? Я же тебе говорил, что она притягивает Белых Женщин, которые шепчут заклинания и шевелят ледяными пальцами.

Баста стоял на лестнице к нему спиной, сжав кулаки. «Как легко его напугать, – думал Сажерук. – Стоит сказать лишь несколько слов…»

– Помнишь, как они подбираются к своей жертве? – продолжал он тихо. – Они шепчут тебе на ухо: «Баста-а-а…» – и тебе сразу становится холодно, а потом…

– Скоро они твое имя прошепчут! – не дав ему договорить, испуганно сказал Баста и побежал вверх по ступенькам, как будто за ним уже гнались Белые Женщины.

Сажерук остался наедине с Резой. Похоже, в склепе, кроме них, больше не было ни души. Каприкорн иногда запирал здесь кого-нибудь, чтобы нагнать страху, но обычно узники, оставлявшие свои нацарапанные на саркофагах имена, просто бесследно исчезали.

Их расставание с миром будет иным. «Мое последнее представление… – с горькой иронией подумал Сажерук. – А может, все, что я здесь пережил, окажется просто страшным сном и я снова окажусь дома?» О, если б можно было в это поверить!

Реза села на саркофаг. Это был простой каменный гроб. Крышка на нем от времени треснула, а имя того, кто в нем покоился, уже невозможно было прочитать. Резу, похоже, совсем не пугало соседство с мертвецами. А Сажерука?

Он, в отличие от Басты, не боялся духов и Белых Женщин. Если б она сейчас появилась перед ним, он бы учтиво с ней поздоровался. А вот смерти он боялся. Ему казалось, что он чувствует ее присутствие, что она, как большой, мерзкий зверь, сидит у него на груди и не дает ему дышать.

Он понял, что Реза наблюдает за ним. Поманив его рукой, она похлопала по крышке саркофага, приглашая сесть, и, достав из кармана свечку, взглянула на него. Сажерук улыбнулся: ну конечно, у него есть спички. Припрятать от Басты такую мелочь – просто детская забава.

Капнув расплавленным воском на саркофаг, Реза прилепила свечку. Она любила свечи и камешки и всегда носила их в карманах. Но сейчас она зажгла свечку, наверное, ради него, потому что знала, как он любит огонь.

– Я виноват, прости меня, – сказал он, прикоснувшись к пламени. – Я должен был искать книгу один.

Она закрыла ему рот рукой. Видимо, это означало, что незачем просить прощения. Милая ложь. Когда она убрала руку, Сажерук, покашляв, спросил:

– Ты… так и не нашла ее?

Реза покачала головой.

– Так я и думал, – вздохнув, сказал он.

Тишина в склепе была ужасна.

– Расскажи мне что-нибудь, Реза! – тихо произнес он, придвигаясь к ней. «Пожалуйста! – мысленно добавил он. – Отгони страх. Унеси нас куда-нибудь отсюда».