Чернильное сердце

«Так и есть, – подумала Элинор, прикусив губу, – Мортимер с мальчиком устроили пожар». Ни дыма, ни огня над крышами не было, и все снова стали слушать Каприкорна, который продолжал плести словеса о предательстве и дисциплине. Элинор почти не слушала его, все время оборачиваясь на деревню, хотя знала, что тем самым выдает себя.

– Но хватит об узниках! – произнес Каприкорн. – Поговорим о тех, кто сбежал от нас.

Кокерель взял мешок, лежавший за креслом Каприкорна, и подал его хозяину. Тот с ухмылкой достал из него рваную окровавленную рубашку.

– Они уже мертвецы! – напыщенно объявил Каприкорн. – Их убили при попытке к бегству. Впрочем, известного вам пожирателя огня не жалко – он предатель, а у Волшебного Языка есть дочь, которая унаследовала его дар.

Тереза с ужасом посмотрела на Элинор.

– Он врет! – шепнула ей Элинор, уставившись на окровавленные лохмотья. «Он использовал мою выдумку! Это не кровь, а обыкновенная краска», – подумала она.

Но Реза, как и Мегги, ей, похоже, не верили. Элинор хотелось крикнуть девочке, что слова Каприкорна – ложь, но пока пусть он будет в неведении и думает, что все мертвы и праздник состоится.

– Подлый поджигатель, что ты хвастаешь своей кровавой тряпкой? – прокричала она. – Нашел чем гордиться! Зачем тебе еще чудовище, когда вы сами все чудовища! Истребители книг, похитители детей!

На Элинор никто не обратил внимания. Тереза подошла к решетке и посмотрела на Мегги.

Каприкорн положил окровавленную рубашку на свое кресло. «Я уже видела эту тряпку! – подумала Элинор. – Они живы! Кто же еще мог устроить пожар?» – «Пожиратель огня», – подсказал ей внутренний голос. «Нет, у этой истории должен быть хороший конец!» Элинор не любила истории с плохим концом.

Тень

Мое небо из меди

Земля – из стали

Луна моя – глины комок

Чума – мое солнце

Палящее в полдень

И дыхание смерти

В ночи.

У. Блейк. Вторая элегия Эниона

Хотя Мегги приходилось не раз читать в книгах о горячей ненависти, на празднике Каприкорна она узнала, что ненависть холодная, и почувствовала ее ледяную руку, сжимавшую сердце. Девочку знобило от ненависти, хотя ночь была теплая и легкий ветерок ласкал ее, словно хотел сказать, что мир по-прежнему прекрасен.

– Сегодня мы должны не только наказать предателей, но и встретить старого друга, – продолжил Каприкорн. – Кто-то из вас, возможно, помнит его, но ни один не забудет его, увидев хоть раз.

Многих охватил страх от слов Каприкорна. На худом лице Кокереля отразилась несчастная улыбка.

– Ну а теперь мы будем слушать чтение, – сказал он, кивнув Сороке.

Та хлопнула в ладоши, и к ней направился Дариус, держа в руках ту самую шкатулку, что стояла в ее комнате. Он открыл шкатулку и, опустив голову, подал ее Сороке. Сорока достала змей, не надевая перчатку, – они, наверное, спали – и повесила их себе на плечо. Она вытащила из шкатулки книгу, потом осторожно, как дорогое ожерелье, положила змей на место и отдала шкатулку Дариусу, с несчастным видом стоявшему на помосте. Мегги поймала его взгляд, полный жалости, когда Сорока, посадив ее на стул, положила ей на колени книгу.

Вот он, этот злополучный том в ярком бумажном наряде. Мегги стало интересно, какого же он цвета под суперобложкой, и она осторожно приподняла ее и увидела красную, словно огонь вокруг черного сердца, ткань переплета. От этой книги пошли все несчастья, и спасения можно было ждать только от ее автора. Прежде чем открыть книгу, Мегги погладила переплет. Она делала так всегда, это она переняла у Мо. С детства Мегги помнила, как отец берет книгу, с нежностью проводит рукой по переплету и открывает ее, как сундук, наполненный сокровищами. Иногда бывало и так, что под переплетом не оказывалось чудес. Такую книгу разочарованно закрывали, но это не относилось к «Чернильному сердцу». Плохие книги не оживают. Из них не выйдет ни Сажерук, ни даже Баста.

– Послушай меня, детка! – проговорила Сорока. Ее платье пахло лавандой, и этот запах повеял на Мегги словно угроза. – Если ты не выполнишь как следует то, что от тебя ждут, если станешь специально оговариваться или неправильно читать, и тот, кто нужен Каприкорну, не появится, то знай: Кокерель, – она вплотную нагнулась к Мегги, – перережет горло тому старику. Правда, Каприкорн может не дать такого приказа, потому что верит россказням старика, но я им не верю, поэтому Кокерель выполнит мой приказ. Поняла?

Она ущипнула Мегги тощими пальцами за щеку. Мегги оттолкнула ее руку и посмотрела на Кокереля, который, стоя за спиной Фенолио и улыбаясь ей, «полоснул» пальцем по горлу писателя.