Чернильное сердце

Утром он встал очень рано и купил теплые булочки в маленьком магазинчике в конце улицы. После завтрака они с Мегги поехали в соседний городок за всем, что было необходимо Мо для работы. После того как они купили нож, кисточки, ткань и плотный картон, пополам съели гигантское мороженое в прибрежном кафе, у Мегги было такое ощущение, что они на каникулах. Когда Мо постучал в дверь Фенолио, она все еще чувствовала во рту сладкий вкус. Старик и Мо выпили еще по чашке кофе в зеленой кухне, а потом все втроем поднялись на чердак, где писатель хранил свои книги.

Увидев пыльные стеллажи, Мо воскликнул:

– Глазам не верю! Надо у вас срочно забрать все книги! Когда вы последний раз сюда заходили? Пыль со страниц хоть шпателем соскребай!

Фенолио стало стыдно, и все же он попытался оправдаться:

– Мне пришлось переселить их сюда, потому что внизу из-за стеллажей стало слишком тесно. К тому же я хотел уберечь их от внуков.

– Они бы не причинили столько вреда, сколько сырость и пыль, – раздраженно проговорил Мо.

После этих слов Фенолио поспешил удалиться. Спускаясь с Мегги по крутой лестнице, он посочувствовал ей:

– Бедный ребенок. Твой отец всегда такой строгий?

– Только когда дело касается книг, – ответила она.

Фенолио исчез в своем кабинете прежде, чем Мегги успела его о чем-либо спросить, а дети были в школе и в детском саду, так что она взяла книги, подаренные ей Элинор, и уселась на лестницу, ведущую в крошечный палисадник. Дикие розы росли в нем так густо, что и шагу нельзя было ступить, чтобы не задеть их. С верхней ступеньки было видно море. На самом деле водная гладь была далеко, но казалось, что до нее рукой подать.

Мегги снова открыла сборник стихов и зажмурилась от солнца. Прежде чем начать читать, она оглянулась, чтобы удостовериться, что Мо наверху. Она собиралась кое-что попробовать и не хотела, чтобы он застал ее за этим занятием. Мегги было стыдно, но она просто не могла устоять перед искушением.

Убедившись в том, что никого нет, она глубоко вдохнула, откашлялась и начала. Губы, как у Мо, ласкали слова, как будто каждый звук – это нота и, если произнести его грубо, мелодия утратит благозвучие. Но вскоре Мегги заметила, что, если уделять внимание каждому слову и следить только за звучанием, а не за смыслом, невозможно разобрать предложения. А вместе с ними теряются и описанные картины. Все оказалось сложнее, чем она предполагала. Мегги устала. Разморенная жарой, она наконец закрыла книгу и подставила лицо теплым солнечным лучам. Все равно это была глупая затея…

Во второй половине дня Пиппо, Рико и Паула зашли за Мегги и отправились гулять. Они купили поесть в магазинчике, куда утром заходил Мо, сели на забор на краю деревни и стали наблюдать, как муравьи тащат по неровным камням сосновые иголки и цветочные семена. Когда им это наскучило, они принялись считать проплывавшие вдалеке корабли.

Следующий день прошел так же. Иногда Мегги спрашивала себя: «Интересно, где сейчас Сажерук? С ним ли Фарид? Как там поживает Элинор? Не потеряла ли она нас?» – но не могла ответить ни на один из этих вопросов. Ей не удалось даже выяснить, над чем в своем кабинете работал Фенолио. Паула один раз спряталась у него под столом, но все, что она сообщила: «Он ходит туда-сюда и грызет карандаш».

– Мо, когда мы поедем к Элинор? – спросила Мегги на вторую ночь, снова почувствовав, что он не может уснуть.

Девочка села на край его кровати, и та заскрипела.

– Скоро, – ответил он. – Спи.

– Ты по ней скучаешь? – неожиданно спросила Мегги и сама удивилась этому вопросу: он просто сорвался у нее с губ.

Мо долго молчал.

– Иногда, – сказал он наконец. – Утром, днем, вечером и ночью. Почти постоянно.

Мегги почувствовала, как коготки ревности впились ей в сердце. Знакомое ощущение: оно просыпалось каждый раз, когда у Мо появлялась новая подруга. Но ревновать к собственной матери?

– Расскажи мне о ней, – тихо попросила Мегги. – Но не надо этих придуманных историй, которые ты рассказывал раньше.

Когда Мегги была маленькой, она пыталась найти подходящую мать в книгах, но в ее любимых историях такого персонажа не было. Том Сойер? Сирота. Гек Финн? Нет матери. Джим Пуговка и Питер Пэн с потерянными мальчишками? То же самое… Список можно было продолжать. А в сказках встречались либо злые мачехи, либо матери, которые не знали сострадания. Это часто утешало Мегги: казалось, нет ничего необычного в том, чтобы не иметь матери. По крайней мере, так было для героев ее любимых книг.

– Что тебе рассказать? – спросил Мо, глядя в окно, за которым, визжа, как дети, опять дрались коты. – Ты больше похожа на нее, чем на меня. К счастью. Она смеется, как ты, и точно как ты жует прядь волос, когда читает. У нее близорукость, но она слишком гордая, чтобы носить очки…

– Я ее понимаю. – Мегги села рядом с Мо.

Рана от укуса собаки у него на руке почти зажила. И все-таки на этом месте останется шрам. Такой же, как от раны девятилетней давности, когда Баста полоснул Мо ножом.

– Почему это ты ее понимаешь? – спросил Мо. – Мне нравятся очки.

– А мне нет. Расскажи еще.