Черно-белая весна

Постигаю чай с лимоном.
Пью вприглядку полдень.
Духом умиротворенным
до краев наполнен.

Словно местная газетка,

тучка в небо вышла.
Вдруг — врывается соседка
красная, как вишня.

Вся растрепана, одета

так, что я стесняюсь.
И кричит она мне, где-то
даже задыхаясь:

— Хватит, парень, бить баклуши!

Нынче на базаре
то ли дрожжи, то ли души
в иностранной таре

И, конечно, моментально,

то есть — ноги в руки,
мы из дома вылетаем,
как из горла звуки.

Долго ль, коротко летели,

знает лишь горсправка.
Суть не в этом. В самом деле,
на базаре — давка!

Баба черная в платочке

зубом золотится:
— Покупайте душу дочке,
может, пригодится!

Выбирайте и для сына

по размеру тела,
вдруг понадобится сильно
для какова дела?

Не жалей старик получки!

Пенсия прокормит.
Покупай в запас для внучки,
добрым словом вспомнит!

Покупатель прет по черной,

и товар торговка,
словно окорок копченый,
взвешивает ловко.

«К черту премию с авансом!

Десять штук по сходной!
Девять — выдам безотказным,
а одну — законной».

«Ну и цены. Мама! Жутко!

Не замерзну в стужу.
Пусть копила я на шу

Покупают разных самых

и цветов, и масти
для директора и замов
по различной части,

для кассирши на вокзале

и в универсаме,
а мальчишка со слезами
покупает — маме.

На машинах повалили,

закупают оптом!
Все дороги перекрыли
для одной, с экскортом.

А торговка скалит зубы.

Цены — выше, выше!
К ней подходят толстосумы
из воров и выжиг.

Покупайте, не скупитесь,

все, что есть, отдайте!
Торопитесь! Торопитесь!!
По-ку-пай-те!!!

А торговка громче, резче,

в дьявольском угаре:
— Три последних!.. Две!.. До встречи…
Пусто на базаре.

* * *

Пришла двугорбая косуля,
ну просто вылитый верблюд,
и говорит: «За правду бьют,
а вымысел недоказуем».
Я спорить с женщиной не стал.
Я все учел — рога, копыта…
— Как звать вас, милая?
— Эдита.
— Откуда прибыли?
— Со скал.

На этом, собственно, беседа

и завершилась. Бредом бред.
Чего на свете только нет,
а нам пока лишь снится это.

Монолог вечно молодого поэта

Двадцать семь — не порок, не обуза,
не распад на житейской волне.
И счастливая юная муза
по ночам прибегает ко мне.

Мы на пару смеемся и плачем,

намечаем дела и пути
и за грубыми рифмами прячем
наболевшую нежность в груди.

Я иду по бескрайней дороге.

Я, как воздухом, жизнью дышу.
В непонятной, но вечной тревоге
я прекрасные песни пишу.