Черно-белая весна

Больные зубы — хуже нет недуга,
а тут еще прекрасный наворот —
влюбиться в стоматолога, в хирурга,
который между прочим зубы рвет.

Какая бестолковая случайность.

— Откройте рот. Закройте…
И потом,
со мной еще такого не случалось,
чтоб я дарил талончик на прием.

Зубная боль — под левую лопатку,

а там не зуб, там в общем-то крупней…
И не понять — какому богу взятку
мне надо дать, чтоб объясниться с ней.

Не скажешь ведь, в уютном кресле сидя,

где зуб на зуб от страха не идет:
«Я вас люблю так искренне, так сильно…»
Войдешь, и слышишь вновь:
— Откройте рот.

А что мне рот, когда сильнее зуба

болит внутри! Да что там говорить! —
Зуб можно вырвать, но смешно и глупо,
когда душа… ее не удалить.

Прощаю зуб, но как мне быть с любовью?

Есть у судьбы особая печать,
и за любовь мы чаще платим болью…
— Откройте рот. Придется удалять.

Инкубатор

Могучие грозные дяди,
имея приличный оклад,
в костюмах лоснящихся сзади
уверенно в креслах сидят.

Не курицы и не гусыни,

но место для высидки есть…
щедра на таланты Россия,
талантов в России не счесть!

Высиживать может не каждый.

И первого встречного зад
без выучки многоэтажной
на высидку не утвердят.

И дяди гордятся местами,

у них исторический труд:
таланты растут под задами,
таланты, как надо, растут!

И жен, и отечества ради,

листая, как судьбы, листы,
могучие грозные дяди
размашисто ставят кресты.

Да что там! Не дяди — атланты!

Шуршат над столами года,
высиживаются таланты
и гении… иногда.

Монолог бывшего уличного пса

Я собака, я не плачу,
я скулю на лунный свет.
Обещали жизнь собачью,
а собачьей жизни нет.

В черный год меня позвали,

пригласили в конуру.
На цепи и без медали
я когда-нибудь умру.

Мне ошейник режет шкуру,

под хвостом живет блоха,
и плывут куда-то сдуру
надо мною облака.

В рационе — миска супа

да консервы из костей.
Оттого и лаю глупо
на прохожих и гостей.

Я хвостом виляю криво,

я зеваю сквозь клыки,
а собачьи перспективы,
как и прежде, далеки.

Я не езжу на машине,
не валяюсь на ковре.
Вижу сны о буженине
с осетриной — в конуре.

Не зовут меня с Мосфильма,

не дают за роль призов.
И богиня Серафима
благородных любит псов.

А меня никто не любит

и не хочет понимать.
Как я мог поверить людям
и свободу променять?!

Я собака, я не плачу,

я скулю на лунный свет.
Обещали жизнь собачью,
а собачьей жизни нет.

Стерлядь