Чёрно-белый мир (СИ)

Мне пока ещё было тепло. Я изучала временное пристанище, сидя на руках у Константина, и осознала это в полной мере лишь тогда, когда мой взгляд сполз с неровного свода и угодил в плен малахитовых омутов, а кончик моего носа чуть не задел его нос. Я соскользнула вниз, нечаянно проведя ладонями по мужскому торсу. Мы оба уставились на красные линии вдоль белого полотна. Резко, почти грубо Константин ухватил меня за запястья и поднёс мои кисти к своему лицу. В сиянии светоча капельки на коже переливались не хуже рубинов. Многосложное ругательство сорвалось с перекошенных губ.

— Наверное, поранилась о камни, когда лезла в пещеру, — предположила я.

Он выудил из сумки флягу, я выставила вперёд ладони, и на них полилась вода. Видя, как я морщусь, Константин сказал:

— Потерпи немного. Сейчас пройдёт.

— Мне так жаль…

— Не думал, что ты расстроишься из-за небольшого боевого ранения. Ты ведь на самом деле молодец, подготовлена хорошо…

Я улыбнулась, но то, что он произнёс дальше, заставило уголки моего рта опуститься.

— …Теперь я не сомневаюсь, что ты готовилась в стражи. И фигура у тебя подходящая, не менее тренированная, чем у некоторых из моих ребят.

Есть девушки, на которых буквально сыплются комплименты, мой удел — издёвки и тычки. Я уже смирилась с критикой произношения, но слышать от него, что у меня тело как у парня, было неприятно, даже чересчур. Нет, я понимала, что спортивна, однако на Земле это считалось скорее достоинством, чем недостатком. К худобе призывали все журналы, заставляя и так слабый пол голодать. Кроме того, несмотря на стройность, все женские прелести у меня имелись. По крайней мере, мне так казалось до сих пор. Я не знала, то ли плакать, то ли смеяться, и оттого издала невнятный всхлип, который Константин снова истолковал по-своему.

— Не беспокойся, шрамов не останется, — заверил он, промокнув ранки чистым платком, — сейчас нанесём лечебную мазь.

Я покачала головой.

— Я переживаю не из-за этого.

— Нет?

— Нет. Твоя рубашка. Она была такой красивой…

Кольдт застыл с открытой баночкой в руках. Он посмотрел на меня внимательно, так, как будто впервые видел. Температура в пещере меж тем быстро снижалась. Мои рукава намокли и превратились в ледяную тряпку. Тонкая блузка была хороша на солнцепёке, но не могла согреть. Когда зубы перестали попадать один на другой, Константин встрепенулся и поспешил закончить лечение.

Он достал из сумок мантии, а также сферу размером с теннисный мяч. Брошенный артефакт разбился на несколько тлеющих угольков. По воздуху побежали горячие волны, как бывает, когда включаешь на полную мощность фен. Вот почему Константин сказал, что Исдар придёт обязательно — он не мог упустить такой товар.

— Будто камин без обрамления, чистое тепло, — пояснил Константин, — если не залить водой, работает до месяца, в среднем недели три.

Окинув меня придирчивым взглядом, альтеор скомандовал:

— Вытяни руки.

— Зачем?

Он заключил мою ладонь в свою, пальцы свободной конечности тронули влажный рукав.

— Давненько я этого не делал. Главное — не переусердствовать.

— Может, не надо? — спросила я шёпотом, чтобы не помешать.

Кольдт глянул на меня.

— У тебя губы синие.

— А, — только и вымолвила я.

Ткань нагрелась, но не успел накатить испуг, как тиски разжались, возвращая мне моё. Пока Константин занимался вторым рукавом, я украдкой разглядывала его.

— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он, не отводя глаз от своей работы.

— Ты такой серьёзный, — сказала я, не придумав достойный ответ.

— Порой мне сложно сдерживать силу. Я же говорил.

— Да, говорил. Просто кажется, что тебе всё легко.

— Так кажется.

— Верю.

Я погладила тёплую ткань, которой секунду назад касались его пальцы.

— Спасибо.

Константин кивнул и отошёл к сумке с припасами. На выступ лёг кусок холодного мяса, хлеб, сыр, мешочек с травами для заварки. Звякнули о камень жестяная кружка и охотничий нож. По понятным причинам мы не стали разводить костёр, хотя с моим спутником это было и не нужно. Благодаря ему мне достался горячий чай.

Я была почти счастлива, грея ладони о кружку, вдыхая исходящий от напитка душистый пар. Кольдт медленно ел, уставившись в одну точку. Будь это Николас, можно было бы спросить, о чём он думает. Но это был не мой дорогой друг.

Вспомнив Эджервилль, я вдруг осознала, что, покидая его, кинула в ранец плед. А поскольку я не вынимала его ни в Роще, ни в гарнизоне, он всё ещё лежал там. Притихший было Константин ожил, когда на пол с грохотом посыпались вещи. Когда я танцевала в обнимку с заветным свёртком, он перестал жевать.

Я выбрала более или менее ровный участок, расстелила плед. Это ложе было настоящей роскошью, куда лучше тонкой мантии, и всё же стылость камня проникала сквозь него и одежду под кожу до самых костей.