Чёрно-белый мир (СИ)

Сил отвечать у меня не было. Я просто кивнула и в принципе была согласна с любым планом, если тот включал в себя воду. Приличия ради глянула, куда указывал Кольдт. Сперва показалось, будто он посмеялся надо мной. Впереди был всё тот же марсианский пейзаж с крутыми барханами и подпирающими пурпурное небо отвесными скалами. Затем, присмотревшись, я увидела за дрожащей пеленой раскалённого воздуха зелёный островок.

Пальмовые деревья обступали водоём как реснички, оберегающие глаз. Влага была божьим даром посреди красного ада и заслуживала преклонения. От силы её власти мои ноги подогнулись, и я рухнула на берег, будто бы вымаливая разрешение прикоснуться к ней.

Несколько позже два путника сидели в тени перистых листьев, прислонившись спинами к прохладному валуну, наблюдая за алым гигантом, которому по человеческим меркам оставалось пройти до линии горизонта сантиметров пять. Верблюды отдыхали неподалёку, при этом их челюсти с крупными зубами ни на минуту не переставали двигаться. Быть может, поэтому Константин спросил:

— Ты голодная?

— Перед тобой человек, побивший мировой рекорд в потреблении воды. Я уменьшила этот пруд литров на сто, клянусь. Мест нет, — и в доказательство, что в ближайшее время мой организм не примет ничего сверх выпитого, похлопала себя по тугому, как барабан, животу.

Константин улыбнулся.

— Что такое рекорд?

— Наилучший результат в чём-либо.

— У нас не ведётся учёт достижений. Важные события заносятся в хронику. Есть ещё ежеквартальный вестник, но он, как книга, дорогой. Я не читаю — некогда, да и не найду внутри того, чего бы не знал, ведь именно моя семья творит историю Амираби. Зачем мне искажённый взгляд?

— Как ску-у-у-учно, — протянула я, — вот на Земле рекорды есть во всех областях, даже в жонглировании пилами.

— И для чего это нужно? — скептически произнёс он.

— Как говорится, жизнь — это подбор антидепрессантов, то есть нахождение источников радости во избежание кризиса бытия.

— Кризис бытия! — фыркнул Кольдт. — Если есть дело жизни, то не будет ни уныния, ни времени на жонглирование пилами. Мне не встречался ни один амирабиец с подобными занятиями.

— Это потому что у вас нет средств массовой информации! Разве что этот ваш вестник, но по сравнению с интернетом и телевидением он ничто.

— Чего-чего?

— Как бы это лучше… Представь зеркало, но необычное, а волшебное, через которое видишь всё: то, что было когда-то, а порой и то, что происходит в эту самую секунду, сейчас. В моём городе такие есть в каждой семье.

— Это магия?.. — нахмурив лоб, спросил он.

— Нет, на Земле нет магии. Её заменяет техника. Это предметы, которыми управляет человек, но работают они сами по себе. Только не от подзавода, как часы, а от потока энергии, создаваемой вращением катушки и магнитом… О, если бы я внимательно слушала учителя физики, то могла бы лучше объяснить!

— Да, это точно, потому что я ничего не понял, — признался Константин.

— Ничего, ты увидишь. До Амираби я и помыслить не могла о существовании магии. Так, читала в книжках, но думала, всё это плод воображения. Мочь то, что умеешь ты, — невероятно! — закончила я, глядя на его руки, красивые с виду и опасные на деле.

— Ты тоже кое-что можешь, — заметил он.

— А, ты о знаках… Узнала про них случайно и всё время забываю. Нет привычки к магии, — пожала плечами я.

Мы помолчали немного, размышляя каждый о своем. Мой взгляд упал на сбившихся в шерстяной холм верблюдов, и я указала на них подбородком.

— Они на Земле тоже есть, как и лошади, как и самые обыкновенные птицы. А вот фениксы, грифоны — невозможно…

Кольдт провёл пальцами по губам, собираясь с мыслями.

— Оба наших мира населены людьми. Без двух голов, шести рук или лишней пары ног, что, согласись, пришлось бы весьма кстати.

Я усмехнулась, а он продолжил:

— Отчего же фауне не быть общей?

— Логично, — согласилась я. — Оранти Шелли предположил, что тёмные, прокладывая ходы в другие миры, сеяли в них семена вашей цивилизации, включая языки, единицы измерения пространства и времени и многое-многое другое. Впоследствии наша планета нашла свой путь развития, вы же двигались по дороге магии.

— Услышав твою историю, я думаю так же, — кивнул он и добавил: — Знаешь, а ведь раньше магии было больше. После геноцида ноксильварцев, магов воды, воздуха даже в знатных семьях не все дети рождаются одарёнными. А что до зверей — единственный феникс в Пирополе, несколько десятков пегасов по всему Амираби, да грифонов — раз-два и обчёлся.

— С каждым днём войны их будет становиться меньше. Магия исчезнет.

Константин вскочил на ноги и во все глаза уставился на меня.

— Откуда ты?..

— Мне сказал феникс, там, в королевском зверинце, где вы чуть не поймали нас.

Я тоже поднялась и подошла к нему вплотную, чтобы поймать его взгляд и дать почувствовать, что не лгу.

— Константин, разве ты не видишь, не понимаешь, что вместе с кровью каждого убитого мага проливается и уходит в землю волшебство, душа вашего мира?