Чернобыль. История катастрофы

«Я свое решение принял, – сказал Щербина. – Каково ваше мнение?»[690]

Иванов доложил о радиационной обстановке[691]. Никакого снижения, на что надеялись представители Минздрава, не происходило, уровень загрязнения улиц Припяти продолжал расти. Шеф Гражданской обороны и его заместитель не сомневались: опасность представляли не только радионуклиды, продолжавшие поступать в атмосферу с реактора, но и уже выпавшие, собравшиеся на грунте.

Людей нужно эвакуировать. Мнение офицеров ГО поддерживалось отдельным докладом медсанчасти № 126. Только Пикалов, импозантный командующий войсками химзащиты с торчащими бровями, ветеран Великой Отечественной войны, предложил не торопиться с эвакуацией в безопасное место.

Щербина сказал им, что он решение принял: эвакуация начнется во второй половине дня. Но приказ отдавать не спешил[692]. Сначала он сам хотел увидеть реактор № 4.

В девятом часу утра в тех же строгих костюмах, в которых они вылетели из Москвы, Щербина и Валерий Легасов поднялись на борт вертолета Ми-8, стоявшего посреди городского футбольного поля[693]. К ним присоединились Пикалов и Антошкин и два оператора из прокуратуры в Киеве с новейшей видеокамерой для записи отчета[694]. От Припяти до электростанции было меньше двух минут полета, и, когда вертолет закладывал вираж вдоль западного конца длинного турбинного зала, шестеро мужчин смотрели сквозь иллюминаторы на ужасную картину внизу.

Даже для самого упорного энтузиаста было ясно, что 4-й энергоблок Чернобыльской АЭС никогда больше не выработает ни одного ватта электричества[695]. В прозрачном свете нового дня было видно, что реактор полностью уничтожен. Крыши и верхней части стен реакторного зала больше не было, а внутри Легасов увидел верхнюю крышку реактора, отброшенную мощным взрывом и оставшуюся висеть набекрень на корпусе. Он сумел разглядеть графитные блоки и большие куски топливных сборок, рассыпанные по крыше турбинного зала и дальше по земле. Белый столб пара (скорее всего, продукт горения графита, подумал Легасов) поднимался из кратера на несколько сотен метров в небо. И – как зловещее предзнаменование – в темной глубине развалин было видно темно-красное свечение. Там что-то – Легасов не знал что – яростно горело.

Когда вертолет повернул к Припяти, Легасов уже осознавал, что они имеют дело не просто с еще одним провалом советских инженеров, а с бедствием глобального масштаба, которое повлияет на весь мир на поколения вперед[696]. И он обязан его сдержать.

В 10 часов утра в воскресенье, через 32 часа после начала катастрофы, Борис Щербина собрал центральный и местный партийный персонал в помещениях горкома в «Белом доме»[697]. В конце концов он дал команду эвакуировать Припять.

В 13:10 радиоточки в городских кухнях наконец прервали молчание[698]. Напряженным, уверенным голосом молодая женщина зачитала вслух объявление[699]. Оно было подготовлено этим утром коллективом высоких начальников и утверждено Щербиной[700].

Внимание! Уважаемые товарищи! Городской Совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако с целью обеспечения полной безопасности людей, и в первую очередь детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в ближайшие населенные пункты Киевской области… Просим вас сохранять спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации.

Заявление было составлено в осторожных выражениях[701]. Горожанам не говорили, на сколько им придется покинуть Припять, но оставляли надежду, что это ненадолго. Им предлагалось взять только документы, одежду и еду на два-три дня. Следовало закрыть окна и выключить газ и электричество[702]. Работники городских служб останутся для поддержания в рабочем состоянии инфраструктуры и коммуникаций. Пустые дома будут охраняться милицейскими патрулями. Некоторые горожане, опасаясь того, что может случиться в их отсутствие, взяли самое ценное имущество – лучшую одежду, драгоценности, столовое серебро. Другие упаковали зимние вещи и приготовились к худшему.