Черное и белое

Потеряшки — это кадровый вопрос, он самый острый из всех. Людей было просто мало, любое поселение Русского союза с радостью приняло бы пополнение в любом числе. Вот только форту «Заря» с этим не везло. За все лето и полудюжины не набралось, да и те почти сразу уехали. Двое мужиков — питерцы, станочники с Кировского завода, были увезены в хозяйство к Дугину. Еще одна женщина, лаборант с Магнитогорского металлургического, подалась на Алтай. А двое двадцатилетних близнецов, брат и сестра, посмотрели форт, покрутили носами, поморщились и махнули в стольный замок, поближе к цивилизации. Вообще как-то так выходило, что в Зусульском районе Русского Союза людей, в основном, выбрасывало в районе форта Сибирь, а там сейчас местность вполне оживленная. По меркам Платформы, разумеется. Ну и попав в Сибирь и быстро устроившись, люди уже не рвались ехать в малолюдные и не слишком обжитые места.

Под такие мысли Женя вышел за ворота и остановился, разглядывая гостей. А посмотреть было на что. Перед ним стояло целых шесть эфиопов, и все до единого незнакомые. Выглядели бедно. Судя по знакам на грязной, во многих местах продранной одежде, все из разных племен. И, причем, не из местных. Уж это-то Женя за год с хвостиком определять научился влет. Да что там племенные знаки, он и язык выучил. Корявенько, на бытовом уровне, но вполне мог объясниться и вполне заслуженно этим гордился.

С оружием у пришельцев был полный раздрай, но ствол имелся у каждого и, в отличие от одежды, содержался в образцовом порядке. Вот только боевая ценность этого оружия… У одного, с большой серьгой в ухе, был трехзарядный французский карабин Лебеля образца 1907 года. Судя по оружию, этот серьгоносец был в предводителях. Еще у троих разнообразные и разнокалиберные помповые ружья, у одного охотничья двустволка с явно самодельным ложем, а у последнего и вовсе хаудах.

По всем правилам этикета, и европейским, и африканским, гость должен первым приветствовать хозяина. И Женя беззастенчиво разглядывал эфиопов, а эфиопы разглядывали Женю. В конце концов, видимо, удовлетворившись внешним осмотром, тот, что с серьгой, решился-таки начать разговор:

— Ты ли Юджин, хозяин этой крепости? — сказал он по-английски.

Женя молча кивнул. В ответ эфиоп склонил голову, а следом за ним поклонились и его спутники.

— Меня зовут Мерон Херси. — произнес тот, что с серьгой. — Я и мои спутники приветствуем тебя, Юджин. Мы много слышали о тебе. И если хотя бы половина того, что говорят люди, является правдой, ты действительно выдающийся человек. Мы пришли, чтобы увидеть тебя, поговорить с тобой и понять, что из рассказов правда, а что — людской вымысел.

«Ух ты, как чешет», — удивился Женя. — «По-английски, да с таким пафосом, да в таких выражениях! Да и выговор почти идеальный, акцент практически отсутствует. Интересно, в каком британском университете он учился? Ну да ничего, попробую тоже удивить». И ответил на сносном Амхара:

— Я приветствую тебя, Мерон. Я вижу, что ты тоже незаурядный человек. Я не прочь ответить на твои вопросы. Но ты сказал мне не все. Целых шесть мужчин из разных племен, двое Амхара и четверо Орома шли несколько дней через леса и болота только для того, чтобы поговорить? Если ты хочешь откровенности, будь откровенен и сам.

Получилось! В глазах эфиопа на миг промелькнуло удивление, сменившееся… уважением? Женя внутренне усмехнулся — мол, знай наших, здесь вам не тут. Вот только он печенкой чуял — разговор предстоит долгий и, скорее всего, трудный. Подготовиться бы надо, с умными людьми посоветоваться. Но, опять же, поездку откладывать тоже нельзя. Ну а с другой стороны, как раз в дороге и будет время как следует все обмозговать. И он продолжил:

— Я вижу, наш разговор будет долгим и серьезным. Но сейчас у меня имеются дела, которые я не могу отложить. Вас проводят в дом, где вы все сможете отдохнуть после дальней дороги и подкрепить силы. Мои люди принесут вам все необходимое. Я же, как только освобожусь, приду к вам, и мы сможем обо всем поговорить.

Кивком головы Женя наладил открывшего рот Федьку сопроводить эфиопов в гостевой дом, а сам отправился отдать остальные распоряжения. Ну и обеспечить себе в дорогу советчика. А кто лучший советчик? Конечно, Григорьев! Женя собирался нынче посадить за руль «кюбельвагена» Федьку, но расклад придется переиграть. Отрок, конечно, надуется — как же, порулить не дали, но ничего, обойдется. Не маленький, понять должен: государственной важности дело намечается.

Григорьев сидел в своей комнате за столом и сосредоточенно орудовал карандашом и линейкой. В последнее время он стал без преувеличения главным печником во всех фортах и периодически уезжал «в командировку»: то строить новые дома в Сибири, то класть плавильную печь на медном заводике в Алтае. Нынче же он изобрел какую-то новую суперэкономичную печку, и всю последнюю неделю рисовал эскиз за эскизом, с утра до вечера переводя карандаши и бумагу. Женя к нему буквально ворвался и бухнул с порога:

— Иваныч, бросай все дела. Поехали к неграм.

— Что значит, бросай? А Федька где?