Черное колесо. Часть 2. Воспитание чувств, или Сон разума

Всё же признаем, что недоумение Ульяшина от обилия умозрительных дискуссий в кругу его новых друзей и его прорывающиеся иногда призывы спуститься на землю, имели некоторые основания. Чего стоило долгое обсуждение текста поправки к одному из сообщений «Хроники». Предыстория дела была такова. Некий Баранов, заключённый одного из бытовых лагерей, выбежал в запретную зону и бросился на колючую проволоку, за что и получил три огнестрельные раны, в том числе одну в грудь. «Хроника» сообщила о его смерти, но заключенный Баранов невероятным образом выжил. Невероятность происшедшего объяснялась не характером ранений, а тем, что его вообще лечили и, судя по результату, достаточно квалифицированно. КГБ назвал это сообщение «Хроники» «заведомо ложным и клеветническим» и выставил его в качестве одного из основных пунктов обвинения.

Редакторы «Хроники» были в шоке и долгое время не хотели понять, что они установили абсолютный рекорд правдивости информации за всю историю человечества и получили на него свидетельство от самого строгого и пристрастного судьи – можно было не сомневаться, что КГБ просмотрел под микроскопом все сообщения во всех двадцати семи выпусках, но не нашёл ничего, кроме указанной мелкой неточности. Вокруг, можно сказать, мир рушился, а редакция и близкие к ней люди сидели и составляли текст опровержения, а затем с огромным трудом переправляли его на Запад. В то время было проще организовать демонстрацию, чем переправить страницу текста за рубеж. Наконец, один из неудобочитаемых листков достиг адресата, и текст поправки был опубликован, только после этого редакция вздохнула с чувством облегчения и выполненного долга.

Или взять ещё один пункт обвинения – о получении денег из-за границы. Ульяшин не сомневался, что и тут следствие не ошиблось, уж больно смехотворна была инкриминируемая сумма – четыре тысячи рублей. Но поддерживал упорное отрицание этого факта со стороны всех допрашиваемых диссидентов, ведь реальных доказательств не было. Тем больше было его удивление, когда не раз в его присутствии завязывалась ожесточённая дискуссия о том, можно ли брать деньги от иностранцев и зарубежных организаций или нельзя. «Я понимаю, признаваться в этом нельзя, народ этого не поймёт, – думал Ульяшин, – но среди своих, среди вождей, зачем тень на плетень наводить? Деньги же нужны, без денег в нашем деле никуда, а где их взять?»

Заметим, что Ульяшин прекрасно знал, как и откуда достать деньги, благо, за примерами в нашей истории ходить далеко не надо, но держал эти соображения при себе, понимая, что в этой аудитории его не поймут. «Они что, надеются набрать денег по подписке среди сочувствующих или с домашних благотворительных концертов? – продолжал он размышлять. – Смешно! Люди они все не богатые, прямо скажем, не жируют. Так что рано или поздно придётся идти на поклон к дяде Сэму. Пусть не на поклон, но брать всё равно будут. И чем дальше, тем больше и охотнее. Так чего из себя девушку строить?!» Эх, Володя, воображаешь себя великим знатоком жизни и людей, а рассуждаешь, извини за откровенность, архиглупо. Девичество – прекрасная пора, конец известен, его ожидают, но не торопят. Как приятно и для себя, и для окружающих – поневеститься, продлить эти чистые минуты, воспоминания о которых согреют душу в старости. Что же касается твоих тогдашних друзей, то, заглянув в соответствии с твоим советом в будущее и разглядев, чем всё это кончится, они бы немедленно бросили свою общественно полезную деятельность и занялись бы чем-нибудь действительно полезным.

* * *

Неизвестно, сколько бы ещё продлились дискуссии, если бы Князь не начал выпускать в Нью-Йорке информационный журнал «Хронику защиты прав в СССР», сразу на русском и английском языках.

– Ничего себе! – присвистнул от удивления Ульяшин, услышав эту новость. – Быстро же он раскрутился!

– Валера – прекрасный организатор, он очень целеустремлённый человек и умеет увлекать своим энтузиазмом окружающих, – сухо пояснила Лариса.

– Он снял с нашей души такое бремя! – воскликнула Ира-Хозяйка. – Теперь мы можем объявить о приостановке выпуска нашей «Хроники».