Черное колесо

Голос его дрогнул. Он отвернулся, мигая. Смитсон смотрел на него, как эскимос на веер.

Чедвик отбросил бумаги.

— Галиматья! — отрывисто сказал он. Сватлов медленно и тщательно собрал их.

— Я не виню ни леди Фитц-Ментон, ни капитана Бенсона… в смерти моей сестры. Не они убили ее. Я убил. Но если бы этого не случилось… я до сих пор проповедовал бы ложь и обрекал своих слушателей на гибель.

Теперь и Смитсон, и Чедвик смотрели на него, словно на пришельца из космоса.

— Я грешил ради сестры. Теперь ради нее, ради ее имени я проведу остаток жизни, предупреждая других об ошибках. Возможно, это поможет другим слепым…

Барнс выразительно покрутил пальцем у виска. Смитсон нетерпеливо сказал:

— Чед говорил мне, что вы знаете, где сокровище. — Сватлов кротко взглянул на него. — Вы знаете! Сокровище — золото, драгоценности!

Сватлов скорбно покачал головой:

— Ах, мой друг, опасайтесь богатства! Прочтите, что я написал: подлинные желания рождаются из внутренней сущности. И исполнение желания гибельно, если желание не рождено внутренней сущностью.

Он торопливо продолжал:

— Вы не знаете ни себя, ни Бога. Откуда вам знать, чего хочет ваша душа? Сокровища Ирсули, попомните мои слова, вас никогда не удовлетворят, лишь погубят! Они помешают вам достичь знания, ослепят вас!

Чедвик рявкнул:

— Нам не нужны ваши проповеди! Мы хотим…

Но они вынуждены были слушать, и Сватлов знал это. Знаком он велел Чедвику замолчать.

— Вы хотите золота, потому что видели, как другим приносит счастье материальное богатство. Их счастье происходит не от самопознания, не от духовной пищи! Вы не понимаете. Вы считаете, что достаточно просто владеть. Разве за деньги можно купить самопознание? Что хорошего даст вам золото Ирсули, вам, безответственным детям?

Смитсон встряхнул маленького пастора так, что выскочила его искусственная челюсть. Сватлов языком возвратил ее на место. Смитсон взревел:

— Заткнись! Покажи нам путь к сокровищам!

— Ради вашего спасения — нет!

Чедвик сказал:

— Посмотрим!

Он ударил Сватлова по лицу. Маленький человек пошатнулся и буквально подставил вторую щеку. Я двинулся вперед. Барнс оттащил меня. Смитсон схватил Сватлова за руку и начал выворачивать ее.

Сватлов сдержал стон:

— Поверьте мне… я отказываюсь… ради вашего… блага. — Он задрожал, колени его подогнулись.

Смитсон отпустил его руку. На ней виднелась кровь. Чедвик сказал с отвращением:

— Отпустите его. Возьмемся за леди Фитц. Она-то заговорит. Роббинс увел Сватлова и вскоре вернулся с англичанкой.

Дебора придала леди Фитц весьма представительный вид. Леди Фитц высвободилась и разместилась перед Смитсоном с основательностью двадцатитонного сейфа.

— Имейте в виду: я вас ненавижу, но подчиняюсь судьбе. Ужасный человек, я ваша.

Смитсон отступил так торопливо, что опрокинул стул. Чедвик, улыбаясь, сказал:

— Вас никто не тронет, леди Фитц. Мы хотим только знать, где искать сокровища.

Она выпалила:

— Дурак! Вы знаете, что Ирсули — выдумка капитана! — И снова Смитсону, который поднял стул и огорошено сел на него. — Рано или поздно это должно было случиться. Не будем оттягивать неизбежное, Пусть я… страдаю… пока еще во мне есть силы.

Смитсон подавился, покраснел и наконец в самых вульгарных выражениях объявил, что его совсем не интересует ее милость, что она то да се, да еще кое-что. Либо она даст то, что им нужно — а им совсем не нужна ее изношенная и непривлекательная плоть, — либо будет страдать, но совсем не так, как она полагает.

Именно последнее заявление привело ее в ярость. Она отступила, задыхаясь, как и Смитсон.

— Вы отвергаете — меня? Самую благородную кровь Англии? Да вы…

Даже Смитсон был ошеломлен этим взрывом. Чедвик прервал ее:

— Не преувеличивайте своего значения! Если мы не получим информацию от вас, есть драгоценный Бурилов. Уведите ее… Подумайте, — добавил он, помолчав. — Минуту назад вы назвали Ирсули капитанской выдумкой. Решайте, леди Фитц-Ментон!

Она опустила глаза. Потом мрачно сказала:

— Не помню…

Чедвик сделал знак Роббинсу увести ее.

— Но я… буду помнить! — свирепо сказала она. — Я вам покажу! Когда я подниму ветер, вы на коленях приползете молить, чтобы я остановила его!

Должно быть, она думала о Бурилове и его отчуждении после смерти Флоры. Когда она выходила, я слышал ее слова: «Я удерживала его не только своей красотой, но и влиянием. И удержу на этот раз — он увидит!»

Смитсон спросил Чедвика;

— Остается русский?

Чедвик мрачно кивнул:

— Он не любит боль. Скажет.

Тут он заметил меня и мою сумку. Когда явился Бурилов, Чедвик разложил хирургические щипцы и скальпели и любовно поигрывал ими. Бурилов сразу сломался. Он не только сказал, где находятся сокровища, но и согласился сам провести туда.

Чедвик улыбнулся, бросил инструменты в сумку, взял Бурилова под руку и вышел, кивком головы позвав за собой Смитсона.

Выходя, Смитсон сказал:

— Заприте доктора, ребята, и присматривайте за ним — так, на всякий случай.