Черное копье

Со всех сторон хлынул, всё нарастая и нарастая, низкий, неимоверно грозный рык; над телом Олмера сгустилась тёмная туча, пронизываемая десятками и сотнями коротких синих молний. Рык усиливался; и вот под ногами хоббита и его спутников медленно поплыла земля, как будто чудовищный жар расплавил выкованные руками Чёрных гномов её кости; стены бледно-голубого пламени поднялись высоко в поднебесье, слизывая исчезающие бесследно тучи.

Прокатившийся от заката до восхода гром оглушил всех, разрывая уши острой болью; и тотчас туча над телом Олмера исчезла, и потрясённые хоббит, гномы и эльфы увидели, как тёмная фигура медленно поднимается, выпрямляется во весь рост, широко раскидывая руки в стороны, чёрным прахом осыпались с плеч этой фигуры и доспехи, и одежда; и вот их взорам предстал человек, обнажённый и прекрасный, его тело излучало яркий белый свет, тёмные вьющиеся волосы ниспадали до плеч, а когда он повернулся к друзьям лицом, Фолко понял истину.

И истина эта была в том, что Его нельзя не любить и за Ним нельзя не следовать, ибо он прекрасен. Вся жизнь, все ничтожные мельчайшие дела промелькнули перед хоббитом; вся суета исчезала, оставался лишь Он – Властелин и Повелитель, Вековечный Властитель Средиземья. О, каким невыразимым блаженством было бы тотчас погибнуть по малейшему мановению его мизинца!

И Он, всё ещё стоя с раскинутыми в стороны руками, улыбнулся – и негромко, но так, что слова Его услыхало всё Средиземье, произнёс:

– Ко мне, моё воинство.

Воздух наполнился скрипами и скрежетами, стены голубого пламени раздвинулись – и в образовавшиеся ворота хлынули бесконечные тёмные колонны; а в парных рядах шли дождавшиеся наконец своего часа, бывшие бесплотными призраками Безымянных гор, не обретшие успокоения старые солдаты Моргота.

Земля колебалась уже так, что Фолко едва удерживался на ногах; рёв достиг неистовой силы, звёзды катились по небосклону, точно горох по наклонной доске, оставляя лишь слепую черноту надвигающегося Ничто. Линия горизонта на западе, где голубой огонь ещё не успел сомкнуть свои волны, заплясала, изгибаясь; где-то там, в страшном отдалении мелькали алые и багровые искорки забушевавших исполинских пожаров.

«Дагор Дагоррат, – успел подумать Фолко. – Он вернулся. Дагор Дагоррат. Веди же нас! Веди!»

Испепеляющий восторг и жажда смерти за Него.

Реальность дрогнула и начала смазываться, точно подёрнувшись дымкой. Полки всё прибывали и прибывали на ставшую вдруг бесконечной площадь; и Он приветствовал всех, кто вставал к Нему, не делал различий и не припоминал прошлое, хотя знал всё о каждом, кто был сейчас здесь.

Однако сквозь восторг пробилось и другое чувство – клинок Отрины настойчиво толкнулся в грудь, просясь в дело. Рука хоббита медленно поднялась и стиснула рукоять. Фолко чувствовал, что невидимая преграда исчезла – дорогу больше ничто не загораживает. Что это значит – его призывают к какому-то действию? Но ведь Он так прекрасен… как же можно нападать на Него, враждовать с Ним?!

Клинок стал горячим, синие цветы на стали ярко засветились. И тут до внутреннего слуха хоббита донёсся глухой голос, искажённый страшной мукой, однако не настолько, чтобы Фолко не узнал голос Олмера, тот самый, каким тогдашний предводитель ангмарского воинства обратился к хоббиту на Сираноне, когда Олмер ещё был человеком:

– Убей меня! Твоим кинжалом! Убей же!

И этот жуткий голос заставил хоббита двинуться вперёд. Круг замыкался, чудесное оружие из давно ушедших эпох нашло наконец себе достойную цель.

Не помня себя, Фолко бежал по каменным плитам площади навстречу Тому, кто стоял сейчас в центре пустого пространства, ограждённого стенами пламени. С другого конца площади валом валили полки тёмного воинства, а против них – один-единственный хоббит.

Светящаяся фигура медленно повернулась лицом к хоббиту.

Как на крыльях, Фолко летел вперёд, а тот, кто стоял сейчас в самой середине обращённых в руины Серых Гаваней, явно не ждал от этой маленькой фигурки ничего неожиданного; и сияющая иномировым пламенем длань поднялась для защиты, но слишком поздно.

Клинок Отрины вонзился в Его плоть.

Хоббита швырнуло на камни, он сильно ударился головой… а потом его пальцы нашарили лежавший подле него кинжал.

В ослепительном сиянии Его тела Фолко в последний момент заметил две чёрные отметины – справа, на груди и на плече, – и понял, что это шрамы от эльфийских стрел, посланных хоббитом и Маэлнором. Дважды Он оправлялся от этих ран, но теперь…

Фолко не мог сказать, было ли всё, что он видел, на самом деле.

А потом… Был ли это чей-то Лик, укоризненно и скорбно глянувший сверху и произнёсший некие Слова, среди которых слышалось: «Ещё не время»? Или стремительное золотистое драконье тело, мелькнувшее в молниеносном полёте, воздевшее меч и опустившее его? Или прекрасная женщина в доспехах верхом на белом единороге с огненной пикой в руке? Все говорят по-разному. Но что это было, и каждый видел только своё, и потому было ли это? И, милосердно спасая своего носителя, гасло сознание.