Черное море

…Дом —

род доблести, не результат строительства,

любое место, где бы мы ни были в то время, когда

могли бы быть где‑то еще, но верим, что наш выбор верен.

У. Х. Оден Во время войны

Поездка на автобусе из Анкары в Трабзон, бывший Трапезунд, занимает тринадцать часов. Дорога начинается в степи Центральной Анатолии, плавно спускается через лес, минуя прибрежные горы, и выходит к Черному морю. Этой самой дорогой в 400 году до н. э. шел Ксенофонт со своими десятью тысячами греков, возвращаясь домой из Персии. Но в каком именно месте солдаты увидели на горизонте голубую ленту и закричали: “Таласса! (Море!)”, – сказать невозможно.

Некоторые полагают, что это случилось возле порта Орду, примерно в сотне миль к западу от Трапезунда, другие – что греки гуськом спустились с гор немного дальше к востоку. Как бы то ни было, важно, что, когда солдаты закричали “Таласса!”, местные жители их поняли: они тоже были греками. Трапезунд, который они звали Трапезус, был лишь одним из множества городов-колоний, цепью выстроившихся вдоль этого побережья, и связан со всеми остальными греческими поселениями, окружавшими Черное море. Понтийские греки (как прозвали этих поселенцев) уже триста лет жили на этом берегу к тому моменту, когда Ксенофонт появился из пустыни с остатками своей армии, и оставались в этих зеленых, окутанных туманом долинах, бегущих вверх к линии снегов, еще почти два с половиной тысячелетия после. Ими правили римляне, вслед за ними византийские императоры, потом, недолго, Великие Комнины, императоры Трапезунда. Затем пришли турки. Понтийские греки пережили и это, где‑то торгуясь, в чем‑то уступая, отчасти обратившись в ислам. Конец наступил только в 1923 году, когда произошло событие, которое на языке дипломатии называется греко-турецким обменом населения, а на недипломатическом греческом – Katastrofē[48].

Решившись на безумную имперскую авантюру, Греция, при поддержке Великобритании, вторглась в Западную Анатолию в надежде самой сделаться великой эгейской державой и построить Великую Грецию на руинах Османской империи. Однако вторжение это окончилось не просто поражением Греции в битве при Думлупынаре в 1922 году, но и катастрофическим бегством и резней, в результате которой была сброшена в море не только греческая армия, но и значительная часть гражданского греческого населения Анатолии. Лозаннский мирный договор 1923 года установил границы новой Турции под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка. Мировой халифат – пространная, многонациональная и мультирелигиозная империя – взорвался, как погасшая звезда, преобразовавшись в компактное, гомогенное современное государство, в котором были официально приняты мусульманская религия и турецкий язык. Одновременно с этим Греция и Турция договорились обменяться своими национальными меньшинствами. Почти полмиллиона мусульман (многие из которых были греками во всем, кроме религии) были вынуждены покинуть Грецию, а более миллиона христиан (многие из которых в культурном отношении были турками) выслали из Турции. Большинство этих христиан были понтийскими греками, которые покинули свои монастыри и хутора, городские дома, банки и школы и бежали к пристани с тем, что смогли унести.

Все люди в турецких автобусах или направлялись домой, или покидали свои дома. Я ни разу не встретил человека, который признался бы, что путешествует по делам или по долгу службы. Перед каждым пассажиром, карабкавшимся в трапезундский автобус, носился образ дома. Для некоторых это была входная дверь городской квартиры, в которой толпились женщины и дети, плачущие или машущие вслед. Для других это был домик с красной крышей над Черным морем, дом, где семья уже закончила приготовления к встрече и говорит друг другу не дожидаться, ложиться спать. Каждый человек в автобусе нервничал и хотел, чтобы его утешили или отвлекли.