Черное море

Другой пассажир мог бы найти в этом мирное удовольствие. Но Олифант был молодым нетерпеливым шотландцем. Его восхищение культурой крымских татар было сопоставимо только с его заносчивостью и гневом по отношению к русской лени и коррупции. И вот он дрейфовал через “гороховый суп” с записными книжками, полными экономических и военных разведданных, которых с нетерпением ждали дома. Когда же одним прекрасным утром, в шесть часов, он наконец достиг Керчи (“полуразрушенной деревни”), старший офицер таможни имел наглость сообщить ему, что вставать и оформлять его багаж еще рановато. Олифант выместил злость на денщике офицера: “Обнаружив, что наши настойчивые просьбы бесполезны, и этот человек начал дерзить, я внезапно нанес ему два удара тростью, которые оказали бы честь лондонскому лакею, после чего его лицо приобрело увещевательное выражение, и он сказал нечто, означавшее, насколько я понял, что он готов разбудить своего хозяина за рубль…”

Олифант был, вероятно, шпионом в той же мере, что и путешествующим джентльменом. Он приложил немало усилий, чтобы попасть в Севастополь, уже тогда закрытый город, хорошо рассмотрел военно-морскую базу и верфь и постарался приблизительно оценить количество и типы военных кораблей, пришвартованных в бухтах или у пирса. Менее чем через два года разразилась Крымская война. Книга Олифанта о России разошлась как горячие пирожки, были выпущены переработанные и исправленные издания. Его карьера пошла в гору. Его привлекали в качестве консультанта генералы, затем он был нанят военным корреспондентом в Daily News, наконец, британское правительство направило его с секретной миссией на Северо-Восточный Кавказ; там Олифант попытался (безуспешно) установить контакт с Шамилем, имамом-фундаменталистом из Дагестана, предводителем вооруженного сопротивления против России в горах. После войны Олифант, пользовавшийся покровительством лорда Элгина, стал дипломатом-авантюристом, автором социально заостренных романов (“Пиккадилли: фрагмент современной биографии”) и, наконец, членом парламента от партии либералов.

Гора Митридат стоит над Керчью, возвышаясь над мглистым горизонтом Азовского моря, известного грекам и римлянам как Меотийские болота. Из полуразрушенной деревни Керчь превратилась в город величественных желтых с белым имперских зданий, тихих бульваров, маленьких белых домиков за зелеными дощатыми заборами в предместьях. Вся Керчь расстилается перед глазами человека, стоящего на горе Митридат. В день, когда я был там, на военно-морской базе у пирса стояли несколько маленьких сторожевых кораблей под русскими флагами, и в сухом доке мерцали синие искры сварки. Вокруг виднелись старые черепичные крыши и зеленый купол православного собора.

На протяжении почти 60 последних лет Керчь была закрыта для иностранцев, поскольку эта военно-морская база, которую использовали советские подводные лодки прибрежного действия, имела стратегическое значение и слишком хорошо просматривалась с горы, несмотря на то что в последнее десятилетие Советского Союза каждая машина на стоянке и каждая винтовка на вооружении берегового патруля все равно фиксировалась камерами американских спутников. Но когда в 1991 году Украина получила независимость, крымские военно-морские порты, такие как Балаклава и Керчь, попросту перестали беспокоиться о том, кто приезжает в город и прогуливается в районе порта. Только Севастополь – штаб-квартира Черноморского флота, до сих пор фактически находящаяся под контролем России, – сохранил контрольно-пропускные пункты на автострадах, ведущих в город.

Керчь – тоже город-герой, но ее военные мемориалы, по сравнению с новороссийскими, непритязательны, хотя здесь творились поистине ужасные вещи. Немцы – все та же айнзатцгруппа D Олендорфа – убили все еврейское население города, а также всех, кто имел хотя бы отдаленное отношение к советскому государственному аппарату. Подпольное сопротивление продолжалось на протяжении всех трех лет нацистской оккупации, его вели партизаны, прятавшиеся в лабиринте катакомб под горой Митридат. В 1944 году, когда Красная армия развернула наступление через пролив, с которого началось освобождение Крыма, артиллерийский огонь и бомбежки превратили Керчь в руины.